ты рядом, – признался парень и замер, перемещая внимание к моим губам.

Спустя пару минут я извивалась на капоте под ласками его нежных рук. Ильяс задрал мою футболку, прокладывая тропинку поцелуев от плоского живота к груди, что вызывало разряды тока по всему телу. Выдержать пытку из легких прикусываний с поглаживаниями было невозможно, и я бессовестно начала постанывать. Параллельно с этим старалась крепче прижать парня ногами к себе, зарываясь пальцами в его короткие волосы.

Ильяс же продолжал мучить меня. Добравшись до бюстгальтера, он приспустил одну чашечку, припадая губами к затвердевшим соскам. Мои стоны распаляли парня, и ласки с каждой секундой становились все более настойчивыми. У нас обоих постепенно размывалось понятие границ, и я не выдержала первой, когда Ильяс сжал обе груди, перекатывая между пальцев чувствительные соски. Власть над здравым смыслом обрел стягивающийся узел внизу живота, который требовал желаемую разрядку.

– Ильяс, – я не узнала свой голос из-за хрипа, – мне неудобно здесь, пойдем в машину.

Он моментально отреагировал на мою просьбу поцелуем и, подхватив на руки, перенес меня на заднее сидение автомобиля, где было просторно и мягко по сравнению с капотом.

В салоне уже я перехватила инициативу. Села на Ильяса верхом и жадно набросилась на припухшие от поцелуев губы, скользя к скулам, шее, забираясь шаловливыми пальчиками под футболку. Меня заводило то, как парень реагирует на прикосновения, как его мышцы напрягаются от каждого движения моих рук, а по телу пробегает дрожь. Я осмелилась стащить с него футболку, которая мешала наслаждаться любимым телом, и продолжила целовать, не пропуская ни единого сантиметра. Постепенно перемещаясь все ниже, отмечая, что парню стало совсем тесно в джинсах.

Когда я наконец коснулась пряжки ремня, Ильяс перехватил мои руки и притянул к себе, жадно целуя.

– Мышонок, мы же договаривались, что терпим до свадьбы, – прошептал он, тяжело дыша. Было заметно, как непросто ему сдерживаться.

– Я с ума сойду столько ждать, – прохныкала я и уткнулась ему в шею.

– Мне тоже сложно, поверь, даже больше твоего. Но мы с тобой давно договорились, а я не привык нарушать слово, – поглаживая мою спину, пробормотал он.

– Ты такой правильный, Ильяс, – закатила я глаза и снова провела пальцами по его прессу, тем самым вызывая у любимого очередную порцию стонов.

– Ты змей-искуситель, так и подбиваешь на грех, – прорычал Ильяс и навалился сверху, – но я так просто не сдамся, я буду сражаться!

С этими словами он принялся щекотать меня, заставляя извиваться под ним, как раньше, но на этот раз уже от хохота.

– Ильяс! Я сейчас умру от смеха! Прекрати! – пищала я под ним, отчаянно пытаясь выбраться.

Но у парня оказалась железная хватка, да и разница в весе была значительной.

– Не умрешь, все под контролем, – Ильяс перестал меня щекотать и нежно прижал к себе, – зато мысли бесовские вышли из твоей головки….

– Говоришь как батюшка в церкви, – я покосилась на него с подозрением.

– Еще пара таких нападений с твоей стороны, и начну читать заклинания на латыни. Я сам еле держусь, ты даже не представляешь как, – он щелкнул меня пальцем по кончику носа, – но нам осталось потерпеть всего какой-то месяц.

– А если родители не одобрят наш брак?

– Значит, придется тебя воровать, как в былые времена. Но вообще, тебе уже есть восемнадцать, и ты можешь сама принимать решение.

– Ругаться бы не хотелось все равно. – Я не любила ссоры и больше всего боялась, что мои отношения приведут к разногласиям в семье.

– Давай не будем о грустном, у нас вообще-то сегодня годовщина, – парень решил перевести тему.

– Точно, – вскочила я, – у нас же сегодня годовщина! – И с этими словами полезла в свой рюкзак, доставая из него подарок. – Это тебе, – после чего вручила Ильясу маленький мешочек.

– Что это? – спросил парень, но я только кивнула в сторону презента, не нарушая загадочного молчания.

Ильяс с любопытством развязал мешочек и достал из него серебряную подвеску в виде сердца.

– Она открывается, – пояснила я, прикусив губу, – это кулон, в который можно положить маленькую штучку, талисман, например. Или же фотографию. Я уже распечатала наше фото и вложила внутрь.

Парень раскрыл кулон и увидел там наш совместный снимок, а я продолжила:

– Я не стала выбирать цепочку, потому что ты только свой военный жетон носишь. Решила, что, если захочешь надеть мой подарок, то все равно прицепишь его на одну веревку с ним.

– Спасибо, – Ильяс нежно поцеловал меня и, точно следуя моим словам, закрепил подвеску на цепочке с жетоном, – я никогда его не сниму.

– Тебе нравится?

– Конечно, – заверил парень и полез в бардачок, – я тоже подготовил подарок. Только ты не смейся, хорошо?

Я подозрительно изогнула бровь и поинтересовалась:

– Надеюсь, это не вибратор, чтобы я наконец отстала от тебя со своими домогательствами?

– Нет, – закашлялся Ильяс, – это немного другое. Но я запомню твои пожелания.

С этими словами он протянул похожий мешочек и, когда я растерянно начала его развязывать, зашелся громким смехом:

– Я предполагал, что у дураков мысли сходятся. Но чтобы настолько…

Внутри обнаружился такой же кулон в виде сердца, только золотой. В отличие от меня, Ильяс подобрал к нему цепочку.

– Там фото, да? – догадалась я.

– Угадай какое, – хмыкнул парень и кивнул на кулон, предлагая его открыть.

Снимок оказался тем же самым.

– Это так мило, – прыснула я и надела подарок, – тоже никогда не буду снимать.

Наши с Ильясом вкусы часто совпадали. Мы настолько хорошо чувствовали друг друга, что даже одевались одинаково, хотя никак не сговаривались. Верили, что нас соединила судьба, и, казалось, ничто не могло разрушить нашу прочную связь. На тот момент я была еще слишком молода и наивна, чтобы допустить иную мысль. И слишком идеализировала наши отношения. Рассматривая кулон, я представить не могла, как круто скоро повернется моя жизнь.

Но в тот момент мою неопытную душу тревожила только ситуация с родителями. Пока что они считали Ильяса обычным приятелем, но все же нам предстояло открыться. Я боялась, что разразится скандал.

Погруженная в свои мысли, я не заметила, как Ильяс подвез меня до дома. Он припарковался у поворота и, одарив последним поцелуем, попрощался. Мы всегда так делали, чтобы нас не заметили. Но сегодня что-то пошло не по плану.

Когда я переступила порог дома, в коридоре меня встретил отец. Весь его вид говорил о недовольстве. Как и у мамы, которая, тоже задумчиво хмурясь, намывала на кухне посуду.

– Вы поругались, что ли? – спросила я.

– Поругались, – ответил за нее