А вместе с нею и подозрение. Пока еще призрачное и невесомое, не основанное ни на чем, кроме интуиции и странных действиях шамана. Хотя, если вдуматься, не его одного. И все это мне не просто не нравится, это возмущает и злит, заставляя держаться так напряженно, словно в ожидании немедленного нападения.

- Не могу, - на миг повернувшись от двери, горестно шепчет шаман, - я и так… сделал слишком много.

В Кыра-Бутар мы въезжали поздним вечером, когда угасли неяркие краски степного заката и на бледном небе появились первые несмелые звездочки. Городок, похожий скорее на большую деревню, встретил нас запахом жарящегося мяса, дыма и навоза, почти возле каждого дома просторные загоны со слегка отощавшими после зимы лошадьми, коровами и овцами.

Наемники Иштадина расположились на пустыре с южной стороны городка, недалеко от полноводной пока речки. Расставили полукругом латаные летние шатры, отпустили свободно гулять лошадей, стреножив только чересчур горячих жеребцов. И, сытно поужинав, мирно варили в походном котле степной чай, с жирными сливками и солью.

Наше прибытие бывалых воинов не особенно взволновало, засуетился только их командир, выбирая место для нового шатра, да кашевар прибежал с вопросом, хватит ли нам оставшегося от ужина плова или ставить жарить свежее мясо. От мяса мы дружно отказались, плова вполне хватит. Тем более что переметные сумки оттягивали выданные в Декте припасы. И хотя мы ими уже перекусывали, сделав на излете дня небольшой привал, некоторые из выданных продуктов, особенно пироги и жареная птица подлежали немедленному съедению. Иначе завтракать ими придется местным собакам.

- Когда выезжаем? - только один вопрос интересовал командира наемников, крепкого бритоголового воина, явного уроженца более южных провинций.

- Выедем до света, дай наказ постовым, чтоб после полуночи ставили варить мясо, в обед костры разводить не будем, - строго приказал Иштадин, сразу показывая воинам, кто будет здесь командовать.

И это было правильно, в таких походах командир может быть только один. Наемники люди пройдошливые, слабину чувствуют сразу и не преминут ею воспользоваться. А нам предстоит бой с людьми, собранными лже Иштадином, и от дисциплины в нем будет зависеть очень многое, возможно, даже жизнь. Конечно, все мы постараемся повернуть грядущие события так, чтоб жертв было как можно меньше. И я рад, что вместе со мной идет маг, с ним наши шансы увеличиваются многократно. Хотя и не особенно ясно представляю, что именно буду делать я сам. И когда начинаю об этом раздумывать, каждый раз возникает ощущение ненормальности, какой-то надуманности, если даже не наигранности, ситуации. Вот только в чем оно заключается, я пока никак не мог сообразить.

И потому решил перед сном сходить на речку, хотя вода и мутновата после весеннего разлива, но прекрасно смоет пот и усталость. Да и весеннее солнце в этих районах уже жарит почти по-летнему, особенно холодной она быть не должна.

Вода действительно была вполне приемлемой, и плавал я чуть дольше, чем планировал, все же первое купанье в этом году. А когда вылез на бережок и ринулся к приготовленному куску полотна, заменяющему в пути купальные простыни, то невольно застыл от изумления и ярости. За время моего отсутствия в вещах кто-то успел покопаться.

Моя жизнь так часто зависит от мелочей и деталей, что я запоминаю их совершенно неосознанно. Вот и сегодня, уходя купаться, окинул взглядом небрежно брошенные вещи и запомнил получившуюся композицию. Даже не задумываясь, для чего мне это может понадобиться. А вернувшись, сразу понял, вещи не только трогали, но и попытались положить точно так, как бросил я. Но несколько мелочей не совпали, и это меня сразу встревожило. И как следствие возник естественный вопрос, может ли это мне чем-то грозить?! И если может, то чем?

Я тщательно стряхнул полотно, и начал медленно растирать кожу, лихорадочно размышляя, что может злоумышленник сделать с одеждой? Банальное воровство я отмел сразу, все вещи лежат на месте. Да и не имеют они такой ценности, ради которой стоило бы рисковать. А денег я с собой сюда не брал, они вообще лежат на дне седельной сумки. Да и к тому же кошель у меня зачарован Клариссой, если кто-то попробует стащить или открыть - надолго запомнит маговские шутки. Можно предположить приворот, или напротив яд, но это тоже неправдоподобно. Нет в отряде ни одной девушки, а через городок мы проскочили почти в темноте и так быстро, что нас и рассмотреть толком не успели. Значит, остаются самые печальные предположения. Меня обыскивали, чтоб что-то проверить, но что именно?

Небрежно поднимаю рубаху, отрясаю от несуществующего песка и отчетливо понимаю, что именно интересовало шпиона.

Мой пояс с оружием. Я давно выработал привычку класть его так, чтоб ни один дротик не выпал из своего гнезда, и чтоб на оружие не попали песок или влага.

Для этого его нужно свернуть особым образом, а с первого раза это сделать трудно.

Вот и теперь мой пояс недовернут ровно на пол-ладони. А поскольку никто, кроме старых друзей, Иштадина и мага не знал, что я его ношу, круг подозреваемых сужается до четырех человек. И хотя двоих мне очень хочется отмести сразу же, пока я этого делать не стану. Просто понаблюдаю за ними, и постараюсь понять, чего хочет неизвестный грабитель.

Утро я встретил с головной болью и отвратительным настроением. Мало того, что мешали уснуть первые голодные комары, так еще и отпугивающий амулет остался в сумке. А маг сразу уснул, и будить незнакомого человека из-за такой мелочи мне как-то не захотелось. Да и мысли, взбудораженные неожиданным происшествием, никак не хотели успокаиваться, придумывая все новые причины чьего-то внимания.

Постепенно в подсознании уже начинала связываться в стройную цепочку одна версия, но она была мне настолько неприятна, что я никак не хотел допускать ее возможности. Хотя и не мог отказаться от попытки продолжить свое расследование.

Горожане, впервые попавшие весной в южную степь, обычно шалеют от восторга и на пару часов превращаются в неуправляемых детей. Да и те из местных жителей, кто давно не видел пышно цветущего разнотравья, тоже растроганно бросаются к каждой особенно красочной полянке. И я давно привык не удивляться такому поведению. Но старший князь Шуари просто потряс меня. Доехав до голубого, как осколок неба, лоскутка цветущих незабудок, он спрыгнул с лошади, упал лицом в цветы и несколько минут лежал неподвижно. И только по едва вздрагивающим плечам можно было догадаться, что он плачет от счастья. Потому что давно простился даже с мыслями о возможности своего возвращения в эту степь.

И глядя на его вздрагивающую спину, я дал себе слово, что не стану жалеть негодяя, ради богатства отнявшего счастье и покой у целой семьи.

Однако вовсе не мне удалось вонзить нож в злобное существо, расплатившееся половиной стад за чужое имя и имущество. Князь Иштадин исхитрился срубить вместилище грязных и жадных помыслов самолично.

Мы три дня гонялись за угнанными двойником стадами и повозками с добром. Узнав о приближении большого вооруженного отряда по пастушьей почте, лже-Иштадин загрузил на телеги все ценное, запер домочадцев в подвале и велел слугам поджечь дом. Спасла бедолаг только его поспешность, убедившись, что солома, разложенная вокруг дома, разгорелась, негодяй ускакал вслед за ушедшим обозом. И тогда преданные слуги, давно раскусившие самозванца, отгребли горящие снопы и вывели из подвала приговоренных. Они еще очень мудро поступили, не потушив солому сразу, а стаскав в одну кучу и целых три часа добавляя в нее кизяк, мусор и свежую траву.