«Голубой бегун» замедлил ход. Сэм, помощник капитана,наладил аутригеры и лесу с приманкой.

Затем кивком указал миссис Форсайт на предназначенное длянее кресло у левого борта и закрепил конец ее удочки в специально привинченныек нему шарниры.

Она взяла удочку в руки и оглянулась на меня.

— И что я должна с этим делать?

Обычно я терпеть не могу людей, которые болтают во времярыбной ловли, но сейчас все было иначе. Мэриан вызывала у меня любопытство — ичем дальше, тем больше.

— Следите за приманкой, — сказал я. — Вы ее видите? Немногоправее, футах в семидесяти пяти позади?

Она начала всматриваться в водную поверхность, и в этотмомент приманка на секунду мелькнула и снова исчезла в набежавшей волне.

— Да, да, теперь вижу!

— Не сводите с нее глаз, — посоветовал я. — Ни на минуту…

Она кивнула:

— А каким образом я буду знать, когда рыба клюнет на этуприманку?

Меня чуть не передернуло от этих слов, но я сдержался.

— Эта рыба не клюет — она наносит удар. Но дело не в этом.Вы узнаете, когда она клюнет, даже если не увидите этого. Хотя бы потому, чтовас предупредит Сэм или капитан. Сэм будет стоять за вашим креслом, а капитанвсе время на палубе, так что они видят в глубину гораздо дальше, чем мы с вами.Ведь наш угол зрения меньше, и степень преломления больше. Они всегда видятрыбу раньше, чем мы, и обычно точно знают, где она находится перед тем, какброситься на приманку. Но если вы не увидите ее своими глазами, то многоепотеряете. Собственно, половина удовольствия состоит как раз в том, чтобыувидеть эту рыбу. Бросок рыбы к добыче — чрезвычайно волнующий момент. Этовроде ловли на искусственную мушку, только гораздо грациознее.

Я взглянул на нее. Мэриан надела темные очки, и я не могвидеть ее глаз, но у меня опять появилось такое же чувство, какое уже не развозникало с момента нашего знакомства, — будто она завороженно ловит каждое моеслово, и даже не слово, а мой голос, интонации.

Между тем Сэм дал мне другую удочку и протянул леску поаутригеру. На время я забыл про мою спутницу — меня охватило уже испытанноемною нетерпеливое чувство и радость предвкушения.

Солнце припекало. Над голубой поверхностью моря то и деломелькали летающие рыбы. Мимо нас прошел танкер, покачав нас на своих волнах.

Внезапно под моей блесной вода как будто закипела и раздалсялегкий щелчок — это леса соскочила с аутригера.

— Макрель, — коротко заметил Хоулт.

Я отпустил удочку и, подождав, когда натянется леска, быстровытянул ее из воды. Рыба была средних размеров, не больше трех футов весом.

— Хорошая приманка для марлина, — заметил Сэм, бросая этупервую добычу в ящик.

Я взглянул на миссис Форсайт. Со скучающим видом оназакурила сигарету. Видимо, рыба ее мало интересовала. Да уж что и говорить,рыба попалась не ахти какая!

Так прошел час. Я поймал барракуду фунтов на пятнадцать,потом скумбрию, изрядно потрепанную барракудой. У миссис Форсайт вообще неклевало, но это, видимо, не вызывало у нее ни малейшей досады. Казалось, онапогружена в какие-то свои мысли. Мы продолжали ловлю.

Я следил за моей удочкой.

— Птица, — неожиданно сказал Сэм у меня за спиной.

— Вижу, — ответил Хоулт, перевел мотор, и мы резкоразвернулись.

Миссис Форсайт обратилась ко мне:

— Мы ведь не собираемся ловить птиц?

— Это — фрегат, — пояснил я. — Буревестник. — Я встал,посмотрел вперед и увидел его.

Он находился в полумиле от нас, впереди по правому борту.

Миссис Форсайт оставила удочку на произвол судьбы и перешлако мне, чтобы тоже посмотреть на него.

— Когда он летает вот так, как сейчас, — сказал я, — этоозначает, что он следует за рыбой.

— Зачем? — спросила она.

— Чтобы пообедать. Когда какая-нибудь крупная рыба находиткосяк добычи и начинает кормиться, она гонит его на поверхность. А это даетвозможность птице урвать кое-что для себя.

Мэриан кивнула:

— Понятно.

Капитан Хоулт дал ход вперед.

— Вероятно, дельфин, — предположил он.

— Возьмем его с левого борта? — поинтересовался я.

— Само собой.

— Принимайтесь-ка за дело, — велел я миссис Форсайт. Онасела в кресло, а я наладил ей удочку и объяснил:

— Там, впереди, большая доска, и мы пройдем мимо такимобразом, что рыба окажется с вашей стороны. Если она клюнет, опустите удочкувот так — и наматывайте лесу, пока она не натянется, а потом быстро поднимитеконец…

— А как они узнали, что это дельфин? — задала она вопрос,следя за мной все с тем же сосредоточенным выражением.

— Фактически они этого не знают. Просто догадываются поопыту. Дельфины любят лежать под чем-нибудь, что плавает на поверхности.

Мы поравнялись с доской, которая начала отходить к корме. Яподнялся, чтобы лучше видеть приманку. Ее приманка миновала доску.

— Вот он! — отрывисто произнес Хоулт.

Это был один из тех редких моментов, когда вас охватываеттрепетное волнение, даже если вы прорыбачили уже сто лет. Я увидел, как у самойповерхности воды будто метнулся луч голубого пламени, а в следующий моментпоявился крупный дельфин, футов на восемнадцать — двадцать, сверкая в лучахсолнца зелеными, золотистыми, синими бликами, и схватил погружающуюся внизприманку. Леса Мэриан соскочила с аутригера. Я понадеялся, что дельфин несхватит заодно и мою. С ними это иногда бывает — хватают обе приманки такстремительно, что вам кажется, будто вы одновременно поймали двух дельфинов.

Но этого не случилось. Дельфин схватил только ее приманку,выскочил из волны, когда она забыла подсечь его, сделал резкий, стремительныйбросок, прыгнул еще три раза и исчез.

Мэриан стала натягивать лесу. Сэм взглянул на лидер.

— Перекрутился, — заметил он.

— Я сделала что-нибудь не так? — спросила она, небрежновынимая из нагрудного кармана блузки пачку сигарет.

— Нет, все в порядке, — вмешался я.

Теперь я начинал понимать ее поведение, но, признаться, невидел в нем осмысленности. Ее томила глубокая скука, и она ничуть неогорчилась, упустив дельфина. Тем не менее хотела, чтобы я объяснил ей, как ипочему это произошло.