– Забот с подопечными всегда хватает, а вот чтобы огорчать – этого у Аннушки в заводе нет. Она мне с раннего возраста внимает и радует меня той радостью, от которой мы, Ангелы Хранители, здоровеем. Вот я такой и вымахал, – и Ангел Иоанн повел могучими плечами. – Но теперь в нашей жизни много и печали. Мама Нина умерла, ушла от нас в райские селения, бабушка Настя болеть стала. Прежде моя Аннушка была веселая и шаловливая, как котенок, а теперь присмирела. А тебе с твоей Юлией, я вижу, достается?

– Не говори, брат! Отец ее балует безбожно, во всем потакает, и она этим вовсю пользуется. Когда появилась в доме эта Жанна, Юлька и вовсе испортилась: косички остригла и выкрасила волосы в рыжий цвет, как у клоуна в цирке, лицо раскрашивает красками – «макияж» называется, с подружками часами по телефону болтает о пустяках. Будущая мачеха делает вид, что души в ней не чает, и тоже балует. Только баловство это коварное: Жанна разрешает Юльке как раз то, что девочке совсем не на пользу. Не верю я в ее любовь, никого она, несчастная, кроме себя, любить не умеет. А хуже всего, что Жанна намерена мою Юлию всяким мерзостям обучить – гадать на стеклянном шаре, заговоры читать, общаться со злыми духами. Они уже начали заниматься спиритизмом и прочими пакостями, и в результате к моей Юльке прилепился бесенок Прыгун. Жанна со своим Жаном и этот Прыгун собираются из нее маленькую ведьму сделать. У нынешних язычников это модно и называется «стать продвинутыми». Даже детские книжки про маленьких ведьм и колдунов пишут и печатают. Тревожно мне за Юленьку, а поделать я ничего не могу.

– А у твоего Мишина тоже свой бес имеется? – спросил Иоанн Димитриуса.

– Бог миловал! Мой Митя любого случайного беса готов послушать, поддаться ему на время: то в загул ударится, то в казино азарту предастся, а чаще всего по пустякам в гнев впадает. Бывает, что бесы его облепят, как оводы спящего медведя, но Митя проснется, встряхнется, поглядит на мир чистым оком, одарит людей добрым делом – и нет ни одного беса ни на нем, ни поблизости! Нет, мой Митя постоянной власти над собой темным духам не дает: душа у него хоть и сонная, но здоровая и чистая.

– Это так, – подтвердил Юлиус. – Слушай, Иван, а может, вы все-таки с Аннушкой приедете к нам на каникулы? За одно лето девочка твоя не испортится, она ведь под твоей защитой будет, а моя дурочка, может, к сестре прилепится и от мачехи отойдет. Подумай, ведь наши девочки – сестрички-близнецы!

– И не проси, брат Юлиус, и не уговаривай! Я своего птенчика в бесовское гнездилище ни за что не пущу. Я и нынче оставил-то ее всего на одну ночь, а уже так беспокоюсь о ней, так тревожусь! Трепещу прямо. Вот с вами беседую, а сам все думаю: спокойно ли спит мое дитятко, не приснился ли ей без меня сон дурной? Молитвы вечерние Аннушка прочла, я сам с ней молился, и бабушка Настя ее на ночь перекрестила, как обычно, а меня все одно тревога одолевает: никогда прежде я от нее не отлучался так далеко и надолго. Мало ли что может приключиться? Пьяница-ругатель мимо окон пройдет, темную волну перед собой гоня, – ребенку что-нибудь страшное и приснится. Бабушкин Ангел Анастасий занят зело, ведь к бабушке Насте предкончинная болезнь пришла, и они теперь вместе последние дела на земле улаживают. Я попросил его за Аннушкой присмотреть, и он обещал, а я все одно трепещу. В общем, прощай, брат Юлиус, и ты прощай, Хранитель Димитриус. Хороший ты Ангел, отчаянный, вот только подопечный тебе непутевый достался. Жаль мне вас, братие, скорблю вместе с вами об отце с дочерью, но мне пора возвращаться домой, на Псковщину. Прощайте и не взыщите! Прощай и ты, Хранитель большого города, приятно было познакомиться…

Он уже расправил было крылья, чтобы взлететь, но Ангел Юлиус ухватил его за крыло и взмолился отчаянно:

– Постой, братец, не улетай! Ну ты присядь, присядь на минуточку, куда спешить-то? Ты посмотри, какая ночь, какая красота вокруг! Ведь белая ночь – где ты еще такое увидишь? А город – ты только взгляни, какой город под нами! Ну не чу-до ли наш град Петров? – Говоря это, Ангел Юлиус смиренно опустился перед братом на колени, не выпуская, впрочем, его крыла.

– У нас тоже красиво, природа кругом, – удивился Иоанн, но тоже опустился на каменные плиты. Юлиус сел рядом, обнял Иоанна и положил ему на плечо свою победную пепельную головушку.

– Ты вот что, ты послушай, что я тебе скажу, братец Иванушка, – сказал он проникновенно. – Ты, конечно, свою Аннушку любишь, как не всякий отец любит свое дитя. Ты ей сейчас и за мать, и за отца, а скоро будешь и за бабушку. Все это я, брат, разумею. Но ты и к моей-то Юленьке имей снисхождение, пожалей ты ее, кроху горемычную, погибает ведь совсем мое дитятко! Ее ли вина в том, что она почти всю свою маленькую жизнь росла без бабушки Насти, без светлой ее опеки? Она ли виновата в том, что некому было учить ее молитвам и в Божий храм водить? А ведь она бабушке Насте такая же родная внучка, как твоя Аннушка. Братец Иванушка, скажи ты по совести своей Ангельской, от века незамутненной, разве не могло случиться так, что Аннушку твою увезли бы в Питер, а мы с Юленькой остались бы жить в Пскове, под покровом Псково-Печорской Лавры, с мамой Ниной и бабушкой Настей? Взяли бы родители да и поменялись девочками, ведь они их совершенно случайно выбрали: мать – Аню, а отец – Юлю.

– Что ты, что ты, братец! И подумать даже страшно! Я без бабушки Насти не справился бы, от нее всегда были тепло и свет в нашем доме.

– А у нас в доме – тьма болотная, – вступил в разговор Ангел Димитриус. Он опустился на колени рядом с Иоанном по другую сторону и тоже положил ему голову на плечо, словно боясь, что тот вдруг поднимется и улетит. Иоанн повернул к нему лицо и поглядел на него.

– Наши Мишины молятся деньгам, поклоняются машинам, а проповеди им телевизор читает, – сказал Димитриус. – Язычники они! Ну а просвещать их надо? А спасать? Слушай, Иван, может, ты и вправду приедешь к нам со своей девочкой погостить? Это ж только на каникулы!

– Понимаешь, братец, – снова начал говорить Юлиус, и Ангел Иоанн обратил главу теперь в его сторону, – нам и в дом Мишиных без тебя не проникнуть: мы не можем туда войти, пока нас не позову, – ты знаешь закон. Когда дело касается нас, Ангелов, бесы очень строго следят за соблюдением законов. А ты при своей Анне войдешь в дом беспрепятственно, ибо ты в полном праве пребывать при ней неотлучно.

– Ты мишинских бесов если даже не вовсе разгонишь, то хоть погоняешь примерно: уж очень они обнаглели, – вновь заговорил Димитриус, и Ангел Иоанн обернулся к нему. – Ты вон какой здоровый! Ты у нас, Иванушка, будешь за старшего, мы тебя почитать будем и окажем тебе во всем полное послушание. Так, Юлиус?

– Вестимо! Соглашайся, Иван! А то пропадем мы без тебя…

Ангел Иоанн перестал крутить головой и глубоко задумался. Димитриус и Юлиус не стали больше его теребить, но продолжали глядеть на него умоляющими глазами, а по щекам их вдруг покатились крупные слезы, и Ангелы этих слез не утирали.

Градохранитель Петрус смотрел на всех троих с интересом и мягкой улыбкой, но в семейную беседу не вмешивался.