– Что я вам скажу, братья Юлиус и Димитриус? Тяжело мне решиться на это, но если будет на то воля Божья, так что ж… Я вот прямо сейчас и спрошу Его, и как Господь повелит – так и будет.

Под взволнованными и полными надежды Ангельскими взглядами Иоанн встал, трижды поклонился на восток, достал свое зерцало, наладил тороки и спросил, можно ли ехать отроковице Анне на летние каникулы к отцу Дмитрию в город Санкт-Петербург? После чего все Ангелы, включая Петруса, торжественно выпрямившись и оправив складки стихарей, благоговейно стали ждать ответа.

И ответ был получен: рабе Божьей отроковице Анне не медля ехать к отцу и сестре.

Хранитель Иоанн поклонился на восток:

– Да будет воля Твоя, Господи! Вот так, – сказал он, пряча зерцало в складках стихаря. – Ждите, скоро прибудем.

Димитриус и Юлиус стояли рядом, взявшись за руки, и сияли.

– Желаю вам всем успеха. Посмотрим, как теперь пойдет духовная жизнь в вашем семействе, – сказал Ангелам Хранителям Петрус. – В серьезных случаях обращайтесь прямо ко мне. В нашем городе теперь очень сильное светлое воинство, и мы вас, конечно, не оставим без подмоги. Оставайтесь с Богом, а мне пора – дела ждут.

– Да благословит и тебя Господь, Градохранитель! – ответили Ангелы хором.

Хранитель Санкт-Петербурга поднялся над куполом Исаакиевского собора и раскинул свои пламенные крылья; они вспыхнули и заиграли сполохами по обе стороны небосвода, осыпав город сверкающими искрами. Попавшие под этот огнепад бесы заметались в воздухе, кинулись спасаться в колодцы дворов, в ущелья переулков и там затаились в страхе. Потом Петрус исчез, и небо потускнело, осталась только узкая розово-зелено-желтая полоска зари, то ли еще вечерней, то ли уже утренней.

– Ну, пора и мне. Ночь коротка, а дорога длинна, – сказал Иоанн. – Все оказалось даже хуже, чем я опасался, но мне теперь не так страшно, когда известна воля Божья. Скоро увидимся! Храни вас Бог, братие!

– И тебя храни Господь, Иван! Добрый тебе путь, небо скатертью! – сказали ему вслед Хранители.

– Хороший у тебя братец, – заметил Димитриус, когда они остались одни. – А могуч! Вот уж задаст он жару крестовским бесам!

– Дал бы Бог. Полечу теперь к своему, пригляжу за ним: он сегодня у Гуляровских на дне рождения. Старику Гуляровскому семьдесят лет исполнилось, он большой праздник затеял. Как бы Митя не загулял, а то завтра проспит все на свете и забудет позвонить в Псков.

– Мачеха с ним?

– А как же! Но только от нее в таких случаях помощи не дождешься, она сама винцо любит.

– А с кем Юлия осталась?

– С охраной и Акопом. Но при нем сегодня бес, а не Ангел.

– В такие дни надежда на Акопа плохая. Полечу-ка я к дому, в саду подежурю.

Две светлые фигуры поднялись в небо и полетели через Неву в северо-западном направлении.

Некоторое время на галерее собора никого не было. Потом за край балюстрады снизу зацепилась тонкая и длинная мохнатая лапа, рядом с ней появилась вторая, и на галерею вскарабкался некто, похожий на крылатого мохнатого паука с головой кошки, но с паучьими жвалами на месте кошачьей пасти. Глаза его мерцали недобрыми желтыми искрами, из-под острых жвал сочилась и капала зеленая слюна.

– Так-так-так, – заскрипело чудище отвратительным голосом. – Заговор назревает, заговорчик! Интрижка Ангельская затевается! Мелкая такая интрижечка, но все-таки дельце для Михрютки найдется, если с умом взяться. Это у нас какая же группировка будет? Ага, крестовская. Тьфу, название-то какое неприятное. Вот к ним и лететь надо, все обсказать, а плату за донос вперед запросить. Лучше в долларах. На доллары можно кучу грешничков купить, самому полакомиться, а потом довести до кондиции и сдать куда надо. А может, на службу к браткам крестовским податься? С тех пор, как в соборе молиться начали, житья бедному музейному домовому не стало. Да нет, там, поди, все схвачено! Разве что к людям в домовые попроситься, пойти на понижение: у них на Крестовском много новых домов построено, найдется вакансия. Летим, летим, Михрюточка, на Крестовский островок с докладиком, с доносиком! Летим, мой хорошенький!

На восьми волосатых паучьих лапах мерзкое существо вскарабкалось по гранитной колонне к основанию купола, быстро заскользило вверх по его гладкой золотой поверхности и, добравшись до середины купола, распахнуло кожистые перепончатые крылья, оттолкнулось и сигануло вниз. Через мгновение неудельный бес-домовой из бывшего музея исчез в тени между крышами. На золотом куполе осталась только грязная дорожка слизи, там, где прополз домовой Михрютка.

В это самое время в четырехэтажном особняке Гуляровских на Крестовском острове веселье было в полном разгаре. Два нижних этажа были залиты светом, и через открытые окна в сад хлестали потоки ритмичного шума. В саду мутно и бесполезно светились желтые шары чугунных фонарей, сделанных под старину, а под ними прохаживались охранники, свои и чужие – многие гости явились на день рождения с охраной. Снаружи, вдоль высокого каменного забора выстроились в ряд автомобили гостей, все сплошь иностранных марок.

А на крыше особняка пировали бесы. Они до отвала объедались и упивались испарениями обжорства и пьянства, лакомились жирным дымком самодовольства и чванства, наслаждались вонью наглости, копотью агрессии и густым смогом всевозможных других пороков. Эти испарения исходили от собравшихся внизу людей, поднимались вверх густым облаком, проходили через перекрытия этажей на крышу и туманными струями расстилались по ней, а бесы купались в этих выползках зловонного тумана и блаженствовали. Иногда они ссорились, огрызались друг на друга, даже вступали в короткие свирепые схватки, но это лишь добавляло удовольствия к их веселью.

Димитриус стоял на толстой ветке в кроне высокой сосны, таясь за ее стволом, и внимательно наблюдал за происходящим. Он уже с четверть часа находился тут и видел, что Дмитрий Мишин уже успел-таки изрядно набраться.

Вдруг издалека послышались звуки, похожие то ли на фальшивую игру гигантской волторны, то ли на неприличные звуки, издаваемые какой-то великанской задницей. Ангел на сосне и бесы на крыше насторожились. К особняку Гуляровских зигзагообразно летел багрово-красный бес с огромным животом и двойными черно-зелеными крыльями, похожими на стрекозиные. На лету бес ритмично нажимал толстыми лапами на свой тыквоподобный живот, и от этих нажатий получались те самые скверные звуки. Со скрежетом затормозив когтями о железную крышу, бес для упора широко расставил нижние лапы, еще больше выпятил животище и завопил:

– Внимание! Тревога! Общий сбор! Кактус всех вызывает на экстренное совещание!

Бесы всполошились, запрыгали по крыше и один за другим стали срываться с ее края. Взволнованной, визжащей стаей они поднялись в воздух и полетели к одному из домов-башен, нагло торчавших над деревьями парка.

Воспользовавшись их внезапным исчезновением, Ангел Димитриус слетел на балкон второго этажа: ему нужно было во что бы то ни стало привлечь внимание подопечного и внушить ему кое-какие трезвые мысли.