можно спасти. Какое-то время я жила как бы в двух реальностях одновременно, а потом выбрала ту, которая выглядела менее унизительно.

«Я прочту тебе стишок, Великий Создатель. Я прочту тебе любой стишок, какой захочешь, всего лишь за булочку, за Облачко, за право стоять и улыбаться, а не ползать и рыдать. Хочешь, я встану на табуретку? Хочешь, спою, станцую? Я всё могу.»

Я собрала остатки соуса остатками хлеба, с удовольствием доела и разрешила нести десерт – я его сегодня заслужила, я была очень хорошей девочкой.

Закончив с ужином, я отослала служанку и стала раздеваться, сама – в пансионе носили простую одежду, которую можно снять без посторонней помощи, и во время обучения в Академии мне очень пригодилось умение обслуживать себя самостоятельно. Папа не приветствовал излишнее, по его мнению, разбрасывание деньгами, и настоял на том, чтобы я жила в общежитии, вместе с другими студентами, а там не было отдельных комнат для прислуги, там даже санузел был один на этаж, общий для всех.

«Жаль, что на первом курсе у меня не было телефона, я бы сделала фотографию каждого угла своего ободранного общежития, и показала папе, во что мне вылилась его мелочная скупость.»

Промучившись в общежитии неделю, я устала от неистребимой грязи, постоянного шума, плохого освещения, кривых линий и общей убогости обстановки, и устроилась на подработку ночным администратором в «Роял Даймонд», лучший отель Верхнего Города. Там хорошо платили, и я с удовольствием делала вид, что мне нужны эти деньги, и что я хожу туда не потому, что сама готова заплатить просто за возможность подышать запахом качественного паркетного воска и почитать в удобном кресле, в холле с роялем и фонтаном. Рояль тоже оказался весьма кстати, потому что в нашем общежитии не было музыкальной комнаты, вообще, и в программе первого курса не было уроков музыки.

Правда, через время на рояле появилась табличка: «Руками не трогать», но к тому моменту я уже познакомилась с персоналом отеля, и мне по секрету рассказали, что в президентском люксе на верхнем этаже есть ещё один, и что там такая звукоизоляция, что можно вечеринку устроить, и никто ничего не услышит, совсем. Этот люкс был настолько дорогим, что всегда пустовал, и я играла там в своё удовольствие, а коллеги меня прикрывали, в обмен на маленькие услуги по работе, которые я оказывала с радостью. Работа вообще была несложной, и состояла из общения с гостями, ведения записей и совершения звонков – ничего сверхъестественного. Правда, это приходилось делать на четырёх языках, но для меня это не составило проблемы – я хорошо знала три, а за первый курс выучила ещё два, ночью в отеле было много свободного времени, а в Академии была прекрасная библиотека.

«Камень понимания» в центре Верхнего Города позволял всем понимать устную речь на любом языке, но гости отеля обычно присылали документы и письма на своих родных языках, а с письменной речью артефакт не помогал, приходилось учиться, но я справилась. Начальство было мной очень довольно, получать комплименты было непривычно и приятно, а получать зарплату вообще оказалось невероятным опытом – я никогда до этого не держала в руках деньги, не было необходимости.

На первую зарплату я накупила гору вредной еды, яркой иномирской канцелярии и совершенно ненужных мелочей из низкокачественных материалов, прекрасно понимая, что это глупо, но это было так весело, что я собиралась однажды это обязательно повторить. Вторую зарплату я потратила на заколки и косметику, к третьей у меня появилась подруга, с которой мы начали ходить на концерты и выставки, так что простые радости шопинга были надолго забыты. Билеты на одобряемые папой мероприятия я покупала за его деньги, а зарплата копилась, я её исправно получала, любовалась и относила в банк, потому что не хотела хранить деньги в общежитии. Туда же отправлялись гонорары за небольшие статьи, которые я писала для верхнегородских журналов, и прочие мелкие «подработки», которыми я занималась исключительно чтобы развеять скуку, то, что за них платили, было приятным бонусом.

«Интересно, сколько там сейчас накопилось?»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Судя по папиному настроению, в этом году я буду жить гораздо скромнее, пора учиться экономить.

1-3

В коридоре раздались лёгкие мамины шаги, она постучала и заглянула, ласково улыбнувшись:

– Не спишь ещё?

Я села на кровати и тоже изобразила улыбку, такую же насквозь фальшивую:

– Не сплю, заходи.

Она знала, что я практически вообще не сплю, и я знала, что она знает, но все в этом доме делали вид, что мне нужно минимум семь часов тишины и темноты каждую ночь, потому что бродить ночами приличной девушке не подобает, а я очень приличная девушка, самая приличная в мире.

Мама вошла, придвинула к моей кровати стул, села и посмотрела на меня, с гордостью:

– Как ты выросла, дорогая. И какой ты стала красавицей, я так тобой горжусь.

«Итак, "оценочная стоимость", госпожа пристав?»

Я опустила глаза, делая вид, что мне очень приятно это слышать – ложь, я живу в этом теле много лет, и я ничего, совершенно ничего не сделала для того, чтобы оно выглядело красиво, это заслуга генетики, той же самой божественной лотереи, из-за которой мне практически не нужен сон, за что в детстве меня все ненавидели, и за что мать дала мне второе имя Лилерин – жаворонок.

«Очень иронично, мама. Продолжай.»

– Ты уже совсем взрослая, моя девочка, – вздохнула мама, – и настало время нам с тобой поговорить о взрослых делах. О тех, что происходят между мужчиной и женщиной.

Я крепко зажмурилась от смеси раздражения и стыда, и прошептала:

– Мама, пожалуйста, я учусь на медицинском.

Мама тихо рассмеялась и снисходительно похлопала меня по руке:

– Милая, я не сомневаюсь в том, что ты знаешь, что происходит между мужчиной и женщиной в постели. Но знаешь ли ты, как они в этой постели оказываются?

Я нахмурилась и задумалась, мама рассмеялась громче и дотянулась до шнурка, вызывая горничную, приказала принести какао и печенье, стала подробно рассказывать, какую взять посуду, как заваривать какао. Горничная записывала, а я лежала и думала, пытаясь вспомнить всё, что знаю по теме.

В тех книгах, которые нам давали в пансионе, «взрослые дела» случались либо после свадьбы, и тогда о них ничего не говорилось, только последствия в виде детей, либо...

«Их "одолевала страсть", без подробностей.»

Это была любимая