– Водовзводнов из Москвы у вас поселился?

Дежурная замялась, но твердая улыбка и военная форма Петра Александровича ее убедили.

– В пятьдесят четвертом. Но сейчас ключ, вижу, на месте, нет его.

Мужчины на диване, не меняя выражения тихой покорности, слегка выпрямились, точно начали расти.

– Что за номер? Категория? – отрывисто спросил Петр Александрович.

– Хорошая категория. Нормальный номер, – отвечала оробевшая администраторша.

– Эдуарда пригласи.

Дежурная, покраснев, залепетала, мол, не знает, не отъехали ли.

– Скажи, полковник Матросов. По государственному делу.

Дежурной было в точности известно, что директор гостиницы «Советская» Эдуард Васильевич Федоусов сейчас находится в ресторане с гостями из Баку, то ли хирургами, то ли цеховиками, но точно с важными людьми. До сих пор дежурной не приходилось сталкиваться с гражданами, которые осмелились бы называть директора по имени и так бесцеремонно отрывать от дел. Но будучи женщиной умной, она сочла за лучшее не принимать решение вместо директора. Вызвав Аллу, хорошенькую коридорную с четвертого этажа, она отвела девушку в сторонку и велела идти в ресторан.

– Скажи, генерал какой-то, государственное дело, мол, за вас волнуемся.

Через три минуты из застекленных витражными розами дверей ресторана вышел мужчина – высокий, аккуратно постриженный, с седыми усами и взглядом, отливающим оружейной сталью. Мужчина был одет в голубую тенниску и отменно выглаженные брюки. Эдуард Васильевич Федоусов руководил лучшей в городе и в целом крае гостиницей уже пятнадцать лет, его знали все сколько-нибудь значительные люди на Кавказе, и он знал этих людей, да и не только их. За годы работы Федоусов научился с первого взгляда понимать, что за человек перед ним, какова сила и власть этого человека и на что, собственно, он может претендовать в его гостинице. Он принимал здесь членов ЦК, министров, иностранные делегации, встречал народных артистов, олимпийских чемпионов, героев соцтруда и патриарха Константинопольского. Если в «Советскую» заезжал ансамбль Моисеева, Эдуард Васильевич за пять минут решал, куда поселить руководителя, куда администраторов, куда прим, а куда рядовых танцорок с плясунами. Недовольных не было. То есть не было таких, от недовольства которых зависело бы размещение самого Эдуарда Васильевича. Кому надо – довольны. А значит, довольны все.

Увидев у стойки крупного мужчину в военной форме, Федоусов почувствовал раздражение. В ресторане – в его ресторане – пришлось бросить двух миллионеров из Баку и одного из Сухума. Миллионеры пока таились, но уже не слишком старательно. Свои иномарки прятали в гаражах до особого случая, ездили на такси, но дворцы по берегам двух морей строили открыто, с размахом, и золота на себе каждый носил чуть не по килограмму. Кооперативы в Ставрополе только начали открываться, но у бакинцев и сухумцев, подпольных цеховиков, нюх: скоро все будет по-другому. Эдуард Васильевич с его связями и возможностями чрезвычайно интересовал гостей, которые, в свою очередь, интересовали Эдуарда Васильевича. И тут этот мужлан – тоже мне маршал Жуков. Обычный полковник.

Заметив Федоусова, Петр Александрович щедро разулыбался:

– Здоровеньки булы, Эдуард Васильевич! Вижу, вижу: крепчаете день ото дня. Дочка в десятом классе?

«Откуда он знает?» – по спине просеменил неприятный холодок.

– На будущий год поступать в институт, – продолжал румяный посетитель. – В Москву отпустите или пусть дома, у отца под крылом?

Эдуард Васильевич кашлянул, но так коротко и твердо, словно дал выстрел в воздух, первый, предупредительный:

– Извиняюсь, товарищ. У меня гости, огласите, так сказать, цель посещения.

Одобрительно прогладив Федоусова взглядом с головы до ног, Петр Александрович оставил нетерпеливый вопрос вместе с огнестрельным покашливанием без ответа.

– Вы с Зафиром Абдусаламовичем Гаджибековым, уроженцем города Гянджа, давно знакомы?

Директор хотел еще раз кашлянуть, но поперхнулся. Зафир был один из миллионеров, с которым они только что пировали в кабинете ресторана.

– Друзья – это, конечно, святое, Эдуард Васильевич. Друзьям все можно простить. Но вот поговаривают, Зафиру обвинение в контрабанде и незаконном хранении оружия предъявят со дня на день, а он в вашей гостинице поселился. Пожалуй, ведь и оружие при нем могут найти? Вы тут, конечно, ни при чем…

– Я… я вас не понимаю, – сбивчиво возражал Федоусов. – В «Советской» гостинице все законно, все по-советски.

Ему показалось, что посетитель сделался выше. «Черт не разберет, кто ты такой, но управа и на тебя сыщется», – подумал Эдуард Васильевич, но полковник неожиданно положил теплую тяжелую ладонь ему на плечо:

– Вот и хорошо, товарищ. Я до тебя с малой просьбой. Тут ошибочку твои сотрудники допустили – не по злому умыслу: они у тебя все тут хорошие. Но ты бы на их месте так не махнул, конечно. Два дня назад заселялся к тебе большой человек. Новый ректор общесоюзного вуза. В нашем филиале у него половина городского начальства учится. Исполкомовские, МВД, пожарные в чинах, профсоюзники, короче, не последние люди в Ставрополе. А этого Игоря запихнули в номерок – тьфу! – для командировочного из Салехарда. Но уж никак не для ректора общесоюзного вуза, понимаешь?

Эдуард Васильевич ничего не знал о высоком госте, но показать этого не хотел. Подумаешь, ректор. Селились и повыше. Он успокоился. Полковник своего дружка хочет пристроить – знакомая ситуация, бояться нечего. Он пригласил Петра Александровича в свой кабинет на втором этаже, предложил чайку.

– Не по чину мне чаек, – хохотнул Матросов.

Извинившись, Эдуард Васильевич метнулся вниз, узнал у дежурной, что за ректор из Москвы заселился и что с директорским фондом. Оказалось, что все номера директорского фонда заняты, причем один – как раз Зафиром. Еще раз помянув черта, Эдуард Васильевич спросил, что есть из приличного.

– Двухкомнатный на третьем генералят[1], – отвечала дежурная дрожащим голосом. – Телевизор там только полосит, Эдуард Васильевич. Плюс на балконе рыбкой отдает.

– Телевизор из моего кабинета пусть Пашка с Афанасьичем через полчаса в двухместный поставят. Балкон хоть с мылом, хоть с порошком мойте прямо сейчас. Без моего слова ни один человек не уходит, понятно?

Выстрелив очередью распоряжений, Эдуард Васильевич оставил бледную дежурную и вернулся в кабинет. Поднимаясь по застеленным ковром ступенькам, он вспомнил, что даже не знает имени посетителя.

Через час бакинский миллионер с извинениями и новым телевизором «Рубин» переехал в двухместный номер на третий этаж.

– Зафир, дорогой, хочешь, переезжай ко мне домой, только не обижайся! Мы с семьей на время сюда въедем. Но с учреждением ссориться боюсь и тебя ссорить не буду.

Зафир Абдусаламович, плотный мужчина с одной бровью, черным бруствером отделяющей глубоко посаженные глаза ото лба, согласился переехать удивительно легко: опытный человек, мудрый человек. Сверкнул золотой улыбкой, потрепал пухлыми пальцами по плечу:

– Главное, друг, что койкэм нэ двухэтажный, так говорю?

Золотой человек!

Трехкомнатные, украшенные туркменскими коврами и каслинскими статуэтками апартаменты из директорского фонда, предназначающиеся для членов Политбюро, иностранных гостей монаршего звания или, на худой конец, звезд эстрады, были молниеносно «отгенералены», а багаж ни о чем не подозревавшего профессора Водовзводнова с почестями перевезен на новое место. Петр же Александрович,