— Почему же вы думаете, что стреляли?

Я глянула на него возмущенно, как на недоумка.

— А вы на него посмотрите! — махнула я рукой в сторону пса.

— Вы его осматривали? — удивился Сашка.

— Нет. Я его к кустам оттаскивала, подальше от посторонних глаз. Женька просила не вызывать милицию.

— И вы согласились?

— А что лезть-то не в свое дело? У меня и без того хлопот хватает, чужие проблемы мне ни к чему.

Это его устроило. Пообещав благодарность хозяина, он очень вежливо спросил мое имя, адрес, номер телефона и откланялся без лишних слов.

Скорее утомленная, чем взбудораженная, я отправилась домой. О продолжении гимнастики не могло быть и речи.

Не скажу, что все происшедшее произвело на меня чрезвычайное впечатление. Попадала я в переплеты и посерьезнее, и поопаснее. Один югославский провал чего стоит, когда мне пришлось спасаться от десятка бундесверовцев, настроенных весьма решительно.

А взять того парня, в Калининграде, в девяносто пятом? Непьющий, худой, безобидный на вид Коля Марьин оказался натовским шпионом с агентурной кличкой Шарк. И акулой он был не только по прозвищу. Голыми руками, без использования спецсредств уложил троих наших сотрудников, парней не хилых и в последние годы повидавших виды не в одной «горячей точке».

Ушел Коля тогда, как хвостом вильнул, как нырнул в темную глубину, из-под самого носа наших, и настигнуть его удалось только на территории сопредельной Литвы, в Таураге. Сопротивлялся он отчаянно и поэтому брать его пришлось жестко. Если бы не Стас Мартынов, командир взвода калининградских спецназовцев, своим телом заслонивший мои бока от окованных пластинами из титанового сплава подошв Акулы, быть бы мне на больничной койке с безнадежно отбитыми внутренностями.

Но и равнодушной сегодняшнее происшествие меня не оставило. Жаль было девчонку, впервые столкнувшуюся с нормальной, по нашим временам, человеческой жестокостью. Тем более что я чувствовала свою причастность к этому инциденту. Суров прямым текстом заявил, что наше с Женькой знакомство состоится при непростых обстоятельствах, а его методы работы не из тех, которые допускают всяческие рассусоливания на моральные темы.

Андрей предпочитает, как он сам говорит, конструировать эти обстоятельства, а уж конструктор из него тот еще. И будет вполне естественно предположить, что к покушению, жертвой которого стала всего лишь собака, Гром приложил свою многоопытную руку. И все это для того, чтобы я получила возможность «случайно» познакомиться с Николаем Михайловичем Серовым. Начальству виднее. На то оно и Гром, а не просто Суров Андрей Леонидович.

Но как бы там ни было, а начало положено. Николай Михайлович теперь знает, что в Тарасове по такому-то адресу проживает Максимова Юлия, к которой надо испытывать благодарность за помощь его дочери, внезапно попавшей в очень неприятную историю.

Часы показывали без пятнадцати восемь, когда я вошла в прихожую своей квартиры. Времени было в обрез и даже меньше, и я ругнула себя за неторопливость, с какой возвращалась домой из парка. Придется чем-то поступиться из обычного утреннего ритуала. Позавтракать, например, в своем рабочем кабинете. Можно, конечно, задержаться минут на тридцать. Патрикеевна, если и заметит, простит. Но не в моем характере опаздывать.

Как я ни торопилась, как ни старалась сберечь время, но одно сделать было нужно непременно и немедленно, сразу, как только я стянула с себя спортивную форму, — позвонить по телефону и попросить связи с Громом.

Долгие нудные гудки выводили меня из себя, и казалось, конца им не будет. Я ждала, держа трубку у уха, притопывая от нетерпения босой замерзшей ногой по полу, и следила, как быстро секундная стрелка обегает белый циферблат. Наконец мне ответили. Низкий прокуренный женский голос порадовал манерным «Ал-ло?».

— Ирина Аполлинарьевна? — Я с трудом, с запинкой выговорила условное имя и, как полагалось, не дожидаясь ответа, продолжила: — Я прошу вас, передайте Андрюше, да, да, тому самому, громкому, что пора бы вернуть кассету с Киплингом.

— С Киплингом? — переспросили в трубке. — Это с Маугли, что ли? Гос-споди! — прошипели: чушью, мол, какой занимаются люди. — Передам! — пообещали раздраженно и положили трубку. Хорошо, что положили, потому что я и без того с нервами, натянутыми как бельевые веревки, непременно ляпнула бы что-нибудь неподходящее в ответ на ее раздражение.

Все. Теперь можно чувствовать себя спокойнее и ждать звонка. Еще один повод не опаздывать на работу, потому что звонить будут именно туда и скорее всего не по моему номеру. Неужели сам Суров почтит меня своим вниманием? Если — да, то можно будет сделать вывод, что начавшееся дело, о котором я знаю пока очень немного, является первостепенно важным.

Патрикеевна, то есть Светлана Алексеевна Марцева, глава местного отделения Комитета солдатских матерей и мое прямое начальство, встретила меня в коридоре, задумчиво прохаживаясь мимо двери с табличкой «юрисконсульт». Завидев друг друга, мы с ней одновременно вскинули запястья левых рук к глазам, проверяя время. Девять часов и одна минута. Будь она проклята, если посмеет пенять мне на такой мизер! Контора наша, она хоть и комитет, но не контр же разведка в самом деле! А что бы было, если бы я задержалась на полчаса?

— Юлия Сергеевна, наконец-то! — Строгость на ее лице сменилась радушием. — Я уже богу взмолилась, чтобы вы не опоздали.

— Что стряслось? Я, кажется, вовремя.

— Звонок из городской администрации. Спрашивали вас!

От неожиданности я не сразу сообразила, что сказать, а когда нашлась, то вставить слово было уже не просто.

— Просили напомнить вам об отчете по первой части задания, — затараторила она в порыве добросовестности. — Сказали, что это срочно, и никакие уважительные причины в случае задержки во внимание приниматься не будут. А я и не знала, что вы там подрабатываете. Нет, пожалуйста, я не возражаю, — остановила она меня и словом, и жестом. — В самом деле, почему бы и нет? Здесь с работой вы справляетесь, претензий к вам никаких. Вот только, Юлия Сергеевна, — она дотронулась до моей руки, — от командировок я вас освободить не смогу. Но, согласитесь, не так уж часто вам приходится ездить.

Пока она держала речь, я успела открыть кабинет и распахнула перед нею дверь.

— Я знаю вашу добросовестность и работоспособность, Юлия Сергеевна, — продолжала она, входя в мои апартаменты, поэтому, если захотите остаться сверхурочно или уйти раньше времени, возражать не буду. Предупредите только заранее.

Все, выдохлась Патрикеевна, выговорилась. Единым духом выпалила все, что заготовила после этого звонка, и порыв ее иссяк. Очередь теперь была за мной. Надо изловчиться и не ударить в грязь лицом, воспользоваться новыми свободами, предоставленными мне с этой минуты.

Гром умный человек, и в этом случае он поступил мудро, организовав звонок от вышестоящих. Во все — и в белые, и в красные времена чинопочитание цвело на Руси махровым цветом. Теперь, если случится у меня в ближайшее время нужда не то что опоздать минут на тридцать, а на день-другой вообще исчезнуть из поля зрения моего дорогого начальства, уверена, особых претензий за это ко мне предъявлять не будут.