Пора, ох пора приступать к стирке пеленок собственного карапуза. Переругиваться с соседками за место на бельевой веревке общего пользования во дворе дома и по вечерам готовить ужин, изо всех сил стараясь успеть к приходу мужа, по-детски красующегося своей усталостью. Работничек. Добытчик. Кормилец!

Такой образ мыслей и жизни имеет свои преимущества, и чем больше задумываешься на подобные темы, тем быстрее открываешь в нем своеобразное очарование. И я уже стояла на пороге такого открытия, когда одним прекрасным вечером ко мне в квартиру пришел Гром.

Да, сам Андрей Леонидович Суров почтил меня визитом. Странно было видеть его не в мятом камуфляже и даже не в парадной, с иголочки, форме с майорскими погонами на плечах и наградным «иконостасом» на груди, а в добротном, не очень дорогом и в меру поношенном гражданском костюме с хорошо подобранным галстуком.

Я обрадовалась Андрею и быстро прикинула, что по-настоящему изысканное можно соорудить, затратив на это не более двадцати минут, из снеди, имеющейся наготове в закромах. Но вечер воспоминаний не получился. Суров вновь становился Громом — возвращался в систему, да не просто так, а с повышением, дающим право на относительную самостоятельность в работе.

— Я формирую спецгруппу, — сообщил он без обиняков мне как старому, проверенному и заслуживающему безусловного доверия товарищу. — Группу, состоящую в основном из специалистов, на которых никогда не будет заведена служебная карточка или персональное досье ни в одной из российских спецслужб.

И мне нужна Багира, — заявил он, промолчав целую минуту.

Так неожиданно это было, так не соотносилось с моими житейскими, в далекое будущее уходящими планами, что я не сразу определилась с ответом. А найдя его, не поспешила выложить. Не хотелось огорчать его отказом хотя бы до того, пока он не распробует как следует тартинки с черной икрой, приготовленной из пшенно-манной смеси, ничем — ни видом, ни вкусом, ни ароматом — не отличающейся от настоящего деликатеса.

Но, когда Суров, умяв все без остатка, расслабил узел галстука, откинулся на спинку стула и достал сигарету, я… согласилась.

— Бывают, и нередко, ситуации, когда действовать законным путем невозможно, — объяснял он мне, потягивая кофе. Настоящий и очень хороший кофе, а не подделку какую-нибудь вроде икры. — Или невозможно, или неэффективно. А действовать надо, и по-другому — нельзя. Группа нелегалов будет существовать именно для таких действий.

— На общественных началах? — поинтересовалась я хлебом насущным.

— На валютных! — рассмеялся он, и я не стала задавать вопроса об источнике финансирования. Меньше знаешь — крепче спишь. Спросила о другом, гораздо более важном:

— А что будет делать Багира?

— Багира, как всегда, будет работать на самом острие иглы. В логове врага.

И вот с тех самых пор, раньше — реже, а в настоящее время все чаще, я снова становлюсь Багирой. Только теперь не в Югославии и не в Прибалтике, а в своем родном Тарасове. Но вряд ли мне от этого живется легче или безопасней…

Под грохот дверей и рев двигателя автобус медленно отвалил от остановки и с солидной уверенностью влился в поток транспорта. Я оказалась среди густой толпы, движущейся в обоих направлениях, рядом со своим домом.

На каждом шагу попадались нужные магазины, в которых можно отыскать многое для качественного пополнения продуктовых запасов, разнообразие которых, как это известно любой настоящей хозяйке, всегда оставляет желать лучшего. Торопиться было некуда, поэтому я позволила себе увлечься и попала к дому только после того, как зажглись фонари вдоль улиц и на домах, над подъездами. Довольная результатами экскурсии, загруженная сумками, я поднялась на свой этаж и, переведя дух, занялась поисками ключа. А когда он оказался наконец в замочной скважине, услышала сзади негромкий мужской голос:

— Юлия Сергеевна Максимова, это вы?

Любой человек, каким бы он ни был, дернется от неожиданности, когда на полутемной и, что главное, пустой лестничной клетке вдруг окликнут его по имени.

— А вы кто? — спросила я у невысокого, средних лет мужчины в серой замшевой куртке, стоявшего поодаль, на ступеньках лестницы.

— Серж, — представился он. — Я от Серова.

Все! Я стала Багирой при первых звуках этой фамилии. Багирой, которая во что бы то ни стало должна продолжать вести себя как можно более естественно.

— Серж от Серова, красиво! — усмехнулась я, с порога забрасывая сумки в темную прихожую и притворяя дверь. К себе домой я этого субчика не приглашу. — А от какого, позвольте узнать, Серова?

— От Николая Михайловича! — удивился он. — Вы что, забыли? Сегодня утром, в парке…

Да, сегодня утром в парке стреляли в Женю Серову. Кто и почему стрелял, мне, Юлии Максимовой, всего лишь юрисконсульту, и неизвестно, и неинтересно. И никаких своих соображений на этот счет я не имею. А этот… крендель, он может быть от Серова, но может и от тех, кто стрелял. Откуда мне знать, чего они хотят от случайного свидетеля!

— Не отвлекайтесь на объяснения, — попросила я, поворачиваясь к нему. — Что вам от меня нужно?

— Николай Михайлович поручил мне переговорить с вами насчет утреннего происшествия. Про Женьку, милицию, — он запнулся и закончил, понизив голос: — Про вознаграждение. Он благодарен вам. — Серж шагнул ко мне. — Что, так здесь и будем разговаривать? Темы вроде не те…

Я молча сдвинулась в сторону, сохраняя между нами первоначальную дистанцию.

— Вы боитесь меня?

— Опасаюсь. Не хочу неприятностей.

— Каких?

— Всяких.

— Мне кажется, вы меня не так поняли.

По выражению его лица было видно, как он удивился и раздосадовался. Несомненно, если бы не поручение, плюнул бы и ушел прочь от вздорной бабенки, какой я ему сейчас представлялась. Ну, разумеется, Серега, от Серова ты, от кого же еще? Но я должна сомневаться. Ведь стреляли же! А, сомневаясь, бояться. А, боясь, быть, хотя бы для начала, колючей, дерзкой и стараться отделаться от тебя, Серж, не виденного ни разу, как можно скорее и по возможности тише.

— Знаете, давайте считать, что я не поняла вас совсем, — предложила я вполне миролюбиво. — И… проваливайте, пожалуйста.

— Не могу, — развел он руками, — не могу проваливать, не выполнив поручения.

— Хорошо, идите вниз. Поговорим на воздухе.

Серж в сомнении шагнул к ступенькам и обернулся, положив руку на перила.

— А вы?

Дурак!

— Следом я, следом!

Спускаясь, он несколько раз оглядывался и принимался бормотать что-то в оправдание своей нерасторопности, но замолкал, видя, как я настороженно останавливаюсь на безопасном от него расстоянии.

Выйдя из подъезда, он подождал на крылечке и лишь тогда, когда я оказалась рядом, на виду у многочисленных в это время прохожих, шагнул дальше, уже не заботясь о том, иду я за ним или нет. Давно бы так!