Тяжело вздохнув, Адам включил зажигание. Помимо миссис Эйнсли, сегодня его ждали еще кое-какие дела. Нужно было подготовить дом к приезду Марии. Лорэн он об этом ничего не сказал, потому что она и без того разъярилась, как фурия. На самом деле, посылая к нему Марию, мать не оставила ему выбора. Конечно, Лорэн не сильно ошибалась, говоря, что его мать хочет с помощью Марии повлиять на их отношения. Джеральдина Мэсси считала, что ее сын достоин лучшей партии, чем актриса, которая своим успехом обязана яркой внешности, а не таланту. Но с тех пор, как она вышла замуж за Патрика Шеридана и поселилась на его ферме на юге Ирландии, у нее было мало шансов повлиять на сына. Адам знал, что самым большим желанием матери было видеть его в Килкарни почаще, но он посещал дом отчима примерно раз в пять лет, а она, хотя и приезжала иногда к нему в Лондон, не могла оставаться дольше чем на несколько дней. Восемь лет назад, когда она написала, что принимает предложение Патрика, Адам как раз днем и ночью штудировал неврологию и, естественно, не имел времени поближе познакомиться с новыми родственниками. Ему было достаточно знать, что мать счастлива со вторым мужем. Ее просьба явилась для него неожиданностью, и теперь Адам ломал голову над ответом. Наверное, следовало отказать, но под каким предлогом? Мать была знакома с миссис Лейси и доверяла ей, так что он не мог сослаться на то, что холостяку неприлично иметь в доме девочку-подростка. В любом случае ведь присматривать за Марией придется только полгода, и, может быть, она сама устанет от своих курсов и сбежит домой раньше времени. Адам очень на это надеялся.

Он старался вспомнить, как выглядела Мария пять лет назад, но, кроме хвостика на макушке и больших темных глаз, в памяти ничего не сохранилось.

Больница Святого Михаила располагалась вблизи набережной. Мрачные грязно-серые стены говорили о почтенном возрасте заведения, но внутри коридоры были выложены цветной плиткой, а палаты ярко освещены. Ходили слухи, что здание скоро снесут и построят на его месте новое, но пока все оставалось без изменений. Персонал больницы был вежливым и хорошо знал свое дело. Однажды Адаму предлагали здесь место с квартирой, но он предпочел частную практику. Осведомившись у дежурной медсестры о самочувствии миссис Эйнсли, Адам накинул на плечи большой халат и направился в ее палату.

Палата миссис Эйнсли находилась в конце длинного коридора, который сейчас был абсолютно пуст. Бесшумно пройдя по коридору, Адам распахнул дверь в палату и вошел. Это было просторное и светлое помещение с высоким потолком и окном шириной почти во всю стену, из которого открывался красивый вид на реку. Кроме миссис Эйнсли, в палате лежала еще одна женщина, но сейчас ее не было.

Когда миссис Эйнсли увидела, кто пришел, на ее бледных щеках проступил слабый румянец, а на губах появилось некое подобие улыбки. Миссис Эйнсли была маленькой сухощавой старушкой с живыми выразительными глазами, которые ярко горели на ее исхудалом лице.

Адам почувствовал, как у него болезненно сжалось сердце. Он знал, что миссис Эйнсли могла не оправиться от операции – ее сердце перенесло слишком большую нагрузку. Ему больно было думать, что эта женщина, такая добрая и приветливая, так тяжело страдает. К тому же он знал, что миссис Эйнсли жила одна и была очень одинока. Она радовалась каждому случайному собеседнику, каждой возможности поговорить. И в Адаме она видела прежде всего друга, которому можно рассказать о своей жизни, а потом уже врача.

– Здравствуйте, доктор, – произнесла миссис Эйнсли тихим усталым голосом в ответ на его приветствие. – Я знала, что вы придете.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Адам, опускаясь на стул возле кровати.

– Гораздо лучше. Правда, голова еще кружится, но, в общем, я сегодня намного бодрее, чем вчера. Еще несколько дней – и я смогу уехать домой, правда, доктор?

– Давайте не будем торопиться, – ответил Адам. – Мы должны быть уверены, что операция не дала осложнений. Вам нужно поберечь свое сердце.

– Конечно, доктор, вам виднее. К тому же здесь ко мне очень хорошо относятся. Все медсестры такие внимательные, все время заходят и спрашивают, не нужно ли мне чего-нибудь. Да и вы так добры ко мне, доктор, – каждый день приезжаете сюда и выслушиваете мою болтовню. Знаете, вы очень похожи на моего зятя, они с моей дочерью живут в Австралии. Такой же молодой, симпатичный, скромный.

– Спасибо. – Адам сконфуженно улыбнулся.

– Извините, что я спрашиваю, – наверное, я лезу не в свое дело, но мне так хочется знать, – вы женаты?

– Еще нет, – ответил Адам.

– Что ж, тогда дай вам бог хорошую жену, доктор. Вы этого вполне заслуживаете.

Закончив осмотр, Адам попрощался с миссис Эйнсли, пожелал ей скорейшего выздоровления и вышел из палаты. Он уезжал из больницы Святого Михаила с чувством вины и досады. Он в который раз удивлялся, почему живущая в Австралии единственная дочь миссис Эйнсли не догадывается, что ее матери необходимо живое человеческое участие, а не редкие письма и поздравительные открытки на Рождество. Всевозможные клубы и общества, куда могла бы вступить миссис Эйнсли, чтобы чувствовать себя не так одиноко, были ей не по душе. Целые дни она проводила за шитьем или вязанием в компании своего старого спаниеля по кличке Менестрель.

Из больницы Адам сразу поехал домой. Имея практику в Айслингтоне, он продолжал жить на другом конце города, в доме, который купила его мать вскоре после смерти отца и куда она любила время от времени возвращаться. Дом был небольшим – всего четыре спальни, но стоял особняком и имел внутренний дворик с садом, где было так приятно сидеть летними вечерами. И хотя по соседству теснились небоскребы, из окна верхнего этажа открывался отличный вид на изумрудные газоны и цветники парка.

Адам оставил машину у палисадника с распускающимися рододендронами и поспешно вошел в дом. Он, предвкушал освежающий душ перед тем, как отправиться на операцию. Не успел он закрыть за собой входную дверь, как вдруг его взгляд привлекла ярко-оранжевая куртка с капюшоном, перекинутая через перила лестницы. На нижней ступеньке под курткой он увидел два чемодана. Он отчего-то крадучись двинулся на кухню, откуда доносились приглушенные голоса, рывком открыл дверь и столкнулся с миссис Лейси, которая, спешила ему навстречу. Она кивком указала на сидящую у буфета на высоком стуле девушку.

– А у нас гостья, мистер Адам! – воскликнула экономка, всплеснув руками. – Вот так сюрприз, правда? Я звонила вам в больницу, но вас уже там не было. Мисс Мария приехала так неожиданно!

Он перевел недовольный взгляд с оживленного лица миссис Лейси на девушку, которая уже сползла со своего стула, собираясь, видимо, как следует поздороваться с Адамом. Она оказалась высокой и стройной. У нее были прямые каштановые волосы до плеч, янтарные глаза с длинными темными ресницами, широкий рот и капризно вздернутый нос. Адам смотрел на нее и с нарастающим раздражением думал, как это она посмела явиться без приглашения.

– Здравствуй, Мария, – почти враждебно произнес он, стараясь не выдать своей растерянности.