class="p1">— Выбирайте себе на здоровье, пока мыши все это не сглодали.

Итак, Таня обставила квартирку музейной мебелью из зáмка, может быть, исторически ценной, но довольно ветхой. Теперь у нее есть шкаф, скрипучий, но глубокий, как исповедальня, секретер на могучих медвежьих лапах, украшенный резными амурчиками, небольшой столик, креслица с камчатной обивкой и латунная кровать, вызвавшая явное неодобрение Юрашковой.

Но за эту «никчемную», как сказала сторожиха, кровать Таня сражалась как львица.

— Да возьмите же порядочную кровать, вот эта хороша… или эта кушетка, — уговаривала ее Юрашкова.

Пришлось Тане вымерять комнату шпагатом, чтобы убедить Юрашкову, что здесь нет места ни для резной кровати с высоким изголовьем, ни для кушетки, длинной как корабль.

— Помилуйте, тетушка, мне ведь еще нужен письменный стол, чтобы работать с тетрадями!

Старомодный письменный стол был похож на фисгармонию в какой-нибудь часовне. И вообще комната теперь напоминала часовню: секретер вполне мог сойти за алтарь, а шкаф — за исповедальню.

Таню раздражали когти на медвежьих лапах секретера.

«Вот возьму и покрою их лаком, — говорила она себе. — Куплю красный лак и сделаю им педикюр».

Так бы она и сделала, если б не боялась Юрашковой.

* * *

Она слонялась по своей комнатке и кухоньке — «для одного здесь места хватит» — и думала, кого бы привлечь на свою сторону.

Милана Гривку, племянника секретаря? С Миланом можно было бы сойтись поближе, ведь в четверг она пойдет к ним на собрание.

Но чего она этим добьется?

Дети могут сказать, что он заступается за нее потому, что она ходит к ним на собрания.

Нет, Милан не подходит, скорее уж Яно Гурчик или Сила Шкалак…

А что? Шкалак — это идея. Вечно насупленный, замкнутый, по мнению директора — отпетый висельник, но в глазах одноклассников (это она уже поняла) — сильная и привлекательная личность.

Директор дает ему затрещины, за ухо вытаскивает из-за парты и ставит на колени, хотя Сила, честное слово, не хуже и не лучше остальных.

Она представила себе это красное, просвечивающее ухо, побывавшее в пухлой руке директора, представила синие пятна на веснушчатых щеках мальчика, оставленные карающей десницей праведного начальства, и решила взяться именно за него, за висельника, который в один прекрасный день наверняка подожжет деревню.

Сила Шкалак — безотцовщина. Таня знала от Юрашковой, что его мать работает свинаркой в капитульской усадьбе [1] у хозяина Грофика.

— Так уж оно ведется, — рассказывала ей Юрашкова. — Она, бедолага, с утра до ночи около свиней, а мальчишка растет без присмотра, как дерево в лесу. Шастает по лесам, по полям, по чужим гумнам.

«Попробую начать с него, — решила Таня. — Получится — хорошо, а не получится, так мне терять нечего».

Она затопила плиту, чтобы сварить себе что-нибудь на ужин. Но только что? Ведь у нее ничего нет, даже паек еще не успела получить в магазине. Всю неделю, что она жила в Лабудовой, она питалась лишь молоком да яйцами, которые приносила ей Юрашкова.

Она пошарила в секретере, который собиралась использовать в качестве кладовки. Вдруг случится чудо, и она обнаружит что-нибудь съедобное…

Она нашла баночку со шкварками и коробку сухой лапши — и то, и другое предусмотрительная мама сунула ей в чемодан перед отъездом.

— Сварю себе лапшу, — обрадовалась она. — Молочная лапша — это, наверное, не так уж плохо. Когда-то ведь даже знатные дамы не брезговали молочной лапшой, я сама читала об этом в одном из романов Кукучина.

Лапшу полагается варить пятнадцать минут. Однако уже через пять минут в кастрюльке у Тани была какая-то скользкая серая размазня с запахом подгоревшего молока.

— Ну уж если графини лакомились такой пищей… — она покачала головой.

Неужели Кукучин, классик словацкой литературы, заблуждался? Хотя, если подумать… Ведь героини его романа не имели дела с нашей военной лапшой, сухой как стружка. Они-то ели только самую свежую и небось не жалели яиц для теста.

Нет, Таня, графская еда не про тебя, вернись-ка ты лучше к своей неизменной яичнице.

Она зажарила яичницу на маминых шкварках. Хлеб весь вышел, и Таня ела ее с засохшим печеньем.

— Ну что ж, бывает и хуже… — вздохнула она, наевшись. — А со Шкалаком я все-таки попробую. Завтра же.

* * *

Шкалак стоял у доски на коленях и чертыхался про себя. После перемены, когда директор снова пришел наводить порядок, Сила как раз зашивал штанину. Лопнула по дороге в школу, сволочь, и на самом видном месте — на коленке! Только он начал зашивать ее большими, неуклюжими стежками, как появился директор, за ухо вытащил его из-за парты и поставил на колени.

Силе стыдно было, что видна голая коленка, а при мысли, что Танечка тоже это видит и наверняка жалеет его, он готов был зареветь от злости.

Директор постоял посреди класса, повздыхал и ушел. Учительнице он не сказал ни слова — видно, ему уже надоело поучать ее.

Таня поглядела на Силу и вдруг упрямо мотнула головой.

— Ты сейчас пересядешь, — сказала она. — Вы оба, — она показала на Милана и на Силу, — пересядете на пятую парту.

Милан лениво поднялся, начал запихивать книги в портфель. Сила остался на коленях.

— Шкалак, ты что, не слышишь? — неожиданно охрипшим голосом сказала Таня и нахмурилась. — Марш на место и перебирайся!

И тут Сила все понял. Он догадался, почему его пересаживают. Учительница хочет защитить его от директора и его пощечин! Эта мелюзга, этот заморыш хочет защитить его, Силу Шкалака, самого сильного парня в классе!

Сначала он хотел засмеяться, надерзить ей. Но тут что-то — он и сам не знал, что — обожгло его сердце, стиснуло горло, перехватило дыхание.

Он посмотрел на учительницу и словно увидел ее другими глазами Она словно вдруг выросла и удивительно похорошела.

«Ведь она же добрая, — подумал он. — Милая и добрая, такая добрая!»

Он встал, побрел к парте, трясущимися руками собрал в стопку книги и тетрадки и пересел.

Когда Сила немного пришел в себя, он услышал, как ревет и буйствует класс. Парни дерутся пеналами, девчонки верещат и отнимают друг у друга карандаши. Почему они так? Зачем?

Что она нам сделала плохого, эта учительница? И мне, и всем остальным.

Звонок. С гамом и топотом класс вывалился во двор. Вышел и Сила, какой-то растерянный, в голове у него все перепуталось. Его позвали играть в футбол, но он отмахнулся, забился в угол и задумался.

Она добрая. Мы решили, что она глупая и смешная, но это неправда. Директор