доносились только обрывки фраз, но они и складывали общее впечатление:

— …видимо, там полная жопа, если столько вместе собирают…

— … садыки и сами сдохнут, и нас подставят…

— …этому придурку ещё повезло, что только двумя сутками ареста отделался…

Последнее услышанное ударило меня по ушам. Быстро вычислив сказавшего последнюю фразу, я крикнул, стараясь сдерживать раздражение:

— Мэни! Напомни мне, где ты вчера день провёл, пока мы в засаде сидели?!

— В смысле? — замямлил Мэни. — Так я же здесь был, с Куском. На фишке стоял, вас дожидались.

— А почему ты здесь остался, помнишь?

Все, кто был во дворе, замолчали и уставились на нас с Мэни, уже понимая, о чём идёт речь. Сам же Мэни молча пялился в свою миску, в которой он помешивал быстрорастворимую лапшу.

— Ты на очке сидел, — стараясь говорить как можно спокойнее, ответил я за него, — так вот сиди молча, жуй и помалкивай. Не тебе его осуждать, — меня просто переполняла злость. Ругаться не хотелось, да и не приветствовалось это между собой. Но этот «борец с поносом» меня реально выбесил.

Проведя остаток завтрака в относительной тишине, все пошли выгружать ящики с патронами и гранатами из УАЗа. Снаряжая свои магазины «пятёркой», я, сидя на крыльце, дожидался, пока Кусок вскроет ящики с гранатами.

— Шум, — Камрад подошёл ко мне сзади, выходя из дома, — набей магазины Грешника тоже. И гранаты уложи ему в разгруз.

— Не вопрос, сделаю, — ответил я взводному, оборачиваясь, — я хотел спросить…

— С ним всё будет нормально, не бери в голову, — ответил он мне, не дав до конца задать вопрос.

Часа через три, стоя на фишке, я заметил приближающуюся колонну из двух УАЗов, двух КамАЗов и одного УРАЛа.

— Камрад — Шуму! — вызвал я взводного по радиостанции.

— На связи! — через пару секунд ответил мне Камрад.

— У нас гости. Колонна идёт.

— Я принял, иду.

Спешившись, бойцы третьего взвода построившись у машин. К ним подошёл Камрад, поздоровался с несколькими за руку и, немного спустя, с группой из десяти человек направился обратно. Остальные стали расходиться к близстоящим домам и занимать их. Вошедшие громко приветствовали находящихся во дворе. Кто-то увидел знакомого, кто-то сразу подтянулся к печке в поисках кипятка или еды. Завелись обычные в таких случаях разговоры за «жили-были». Среди прибывших особо выделялся боец в мультикамовской форме с необычной причёской. Высоко выбритые виски и длинные волосы на темечке и затылке здесь не часто увидишь.

Глава 3

На цепи

Любого человека, ничего ему не объясняя, можно посадить в тюрьму лет на десять, и где-то в глубине души он будет знать, за что.

© Фридрих Дюрренматт

— Эй, боец! — окрикнул Камрад конвойного на выходе из палатки. — Не спеши, дай пару минут.

Конвоир остановился, отошёл на пару шагов и уставился на нас, держа руку на рукоятке АПС.

— Смотри, Лёх, мы в посёлке ещё дней пять пробудем. Главное, здесь ни с кем не зацепись, и через два дня тебя привезут обратно. Лады?

— Добро! — ответил я, пожимая руку взводному, и пошутил: — С обедом не опаздывайте!

Камрад махнул мне рукой и пошёл искать Басту, а ухмыляющийся конвойный снова повёл меня, придерживая за локоть и не снимая руки с АПСа на бедре. Пройдя площадку, отведённую под автопарк, мы подошли к стоящим рядом друг с другом контейнерам. К таким, которые перевозят на огромных торговых судах. Подойдя к одному из них, на котором трафаретом была нарисована цифра «4», конвойный приказал:

— Руки на контейнер! Стой и не вздумай сорваться с места. Территория огорожена и охраняется, а с пулей в ноге тебе будет некомфортно.

Я, и не думая сбежать, молча повернулся к контейнеру и положил на него руки, но сразу же одёрнул их назад — железо было нестерпимо горячее.

— Руки, я сказал! — снова рявкнул мой «поводырь».

— Да горячо, блядь!

— А мне похуй! Терпи!

Я сжал зубы и положил ладони на горячую дверь контейнера. Обшмонав меня по всем швам и карманам, боец спросил, показывая зажигалку на своей ладони:

— Это что?

— Гаечный ключ. Зажигалка, ты что, сам не видишь?

— Вижу, не выёбывайся! Зачем она тебе?

— Курить люблю.

— А сигареты тогда где?

— Закончились.

Посмотрев на меня ещё немного, он спрятал зажигалку в свой карман со словами:

— Нельзя тебе её здесь иметь. Вдруг захочешь сбежать, шмотки свои подожжёшь для кипиша, или заебёт всё, и просто угореть решишь. Короче, изымаю. А ты так и стой!

Я стоял и слушал, как он звенит ключами и кряхтит, чтобы открыть засовы двери. Наконец, со скрипом, металлическая дверь открылась.

— Заходи!

Я повернулся, и в лицо мне ударил жар из железной коробки, разогретой под палящим солнцем. Вдобавок к жару, как из духовой печи, в нос ударила вонь.

— Давай, заходи, шутник. Я скоро тебе воду принесу. В вентиляционное отверстие над дверью сброшу.

Я заглянул внутрь. Метров шесть в длину. Пол устелен фанерными листами. Сразу же за дверью стояло пластиковое ведро, служившее, судя по всему, туалетом. В дальнем углу лежал старый армейский ватный матрас, на котором валялся замусоленный бушлат. Вот и всё убранство.

— Ваш люкс, сэр! — вертухай откровенно злорадствовал. —

Для заказа омаров и шампанского нажмите кнопку «О» на телефоне!

Не глядя в его сторону, я зашёл внутрь, и железный занавес за мной сразу же закрылся. Оказавшись в темноте, я зажмурил глаза, чтобы они быстрее к ней привыкли. Когда открыл, было уже легче ориентироваться. Вентиляционных отверстий оказалось два. Одно над дверью контейнера, второе — напротив, в верхней части дальней стены. Первым делом я стал снимать с себя горку и мокрую насквозь от пота термуху.

«Лох какой-то, а не конвойный, — думал я, снимая берцы, не прошедшие шмон, — я в них мог и нож пронести, а он к зажигалке пристал».

Раздевшись до трусов и отбросив в сторону бушлат, я разложил горку на матрасе, к которому я брезговал прикасаться голым телом, и стал искать подходящее для сушки термухи место. На швах стен и потолка я заметил несколько петель, видимо, для крепежа грузов при перевозке. Продев в них рукав и штанину термухи, я оставил её сохнуть, а сам прилёг на матрас.

«М-да, Лёха… — сказал я сам себе, — давненько ты под арестом не был…»

Действительно, под арестом я был только в армии на гауптвахте, куда попадал дважды за срочную службу за неуставняк. Зная, как в таком месте тянется время, я уже понимал, что подумать и повспоминать мне будет много чего. Но этот запах… Чтобы его не сильно