— Не… будете ли вы… так любезны, сэр… подвезти меня?

Маркиз увидел обращенное к нему небольшое личико, похожее на цветок, на котором сияли огромные серые глаза, обрамленные длинными ресницами. На нежных щеках девушки были заметны явные следы слез.

Это было очень трогательное личико. От взгляда его светлости не укрылось, что от быстрого бега у девушки сбилась на затылок шляпка, а растрепанные вьющиеся волосы непокорно упали на лоб.

Он смотрел на нее, гадая, что же ответить на эту просьбу, как вдруг девушка, настолько юная, что она казалась почти ребенком, неожиданно воскликнула:

— О… это… вы!

— Вы меня знаете? — спросил маркиз.

— Ну конечно… Но я полагала, вы сейчас в гостиной вместе с Сарой.

Маркиз изумленно посмотрел на нее, но прежде чем он успел что-либо вымолвить, девушка взволнованно продолжала:

— Пожалуйста… пожалуйста… если вы возвращаетесь… в Лондон… подвезите меня… хоть немного, ваша светлость.

Тут маркиз сообразил, что перед ним не какая-то деревенская девушка, как он решил сначала. Образованная речь и упоминание имени «Сара» дали ему понять, что перед ним скорее всего кто-то из семейства Чессингтонов-Крю.

— Не хотите ли вы сказать, — удивленно спросил он, — что направляетесь в Лондон одна?

— Я должна! Я больше… не могу… выносить это, и если вы меня не возьмете… мне придется… ждать кого-нибудь… кто согласится отвезти меня в Лондон!

В ее голосе сквозило неподдельное отчаяние, и маркиз сказал:

— Насколько я понимаю, вы сбежали из Чессингтон-холла, и я подвезу вас при условии, что вы объясните, кто вы и куда направляетесь.

— Благодарю вас… благодарю вас!

Казалось, внезапно ее глаза засияли солнечным светом. Обогнув фаэтон, девушка, не дожидаясь помощи конюха, взобралась на сиденье рядом с маркизом.

— Вы очень добры, — сказала она, — но я меньше всего ожидала встретить именно вас… когда услышала топот копыт.

Маркиз пустил лошадей медленной рысью.

— По-моему, вам лучше начать с самого начала, — предложил он, — и назвать себя.

— Меня зовут Ула Форд.

— И вы живете в Чессингтон-холле?

— Живу… точнее, жила!

Девушка на мгновение запнулась, затем выпалила:

— Только не пытайтесь… вернуть меня… назад! Я приняла твердое решение, и что бы… ни случилось со мной… хуже, чем было, быть не может.

— Полагаю, вам нужно рассказать мне все, — предложил маркиз. — Вы должны понимать, что мне вообще-то полагается отвезти вас назад в Чессингтон-холл.

— Почему?

— Потому что вы слишком молоды, чтобы в одиночку отправляться в Лондон. У вас там кто-нибудь есть?

— Я постараюсь… кого-нибудь найти.

Маркиз с сарказмом подумал, что это не составит особого труда, и покровитель для такой девушки найдется сразу, но вслух произнес:

— Что такого страшного случилось в Чессингтон-холле, если вы решили бежать оттуда?

— Я… я больше не могу выносить… побои дяди Лайонела и затрещины, и ругань Сары… Они постоянно попрекают меня всем… только потому… что они ненавидели моего отца.

Маркиз изумленно посмотрел на нее.

— Вы хотите сказать, что граф Чессингтон-Крю ваш дядя?

Девушка кивнула.

— Да, ваша светлость.

— И он вас бьет? — У маркиза Равенторпа подобные вещи не укладывались в голове.

— Он бьет меня, потому что… его к этому подталкивает Сара… Кроме того, он не может простить моей матери то, что она сбежала с моим отцом… Но они были так счастливы… очень счастливы… и я была счастлива… до тех пор… пока не попала в дом дяди… где почувствовала себя… словно в аду! — сбивчиво и немного бессвязно говорила девушка.

Сначала маркиз решил, что Ула бредит. Но потом понял, что в ее голосе нет ничего истеричного; наоборот, искренняя и простая речь Улы не позволяла маркизу усомниться в ее словах.

— А что такое совершил ваш отец, — после недолгого молчания спросил маркиз, — после чего граф так невзлюбил его?

— Моя мать… сестра графа… бывшая в молодости очень красивой… сбежала весте с папой в ночь перед тем, как ее должны были выдать замуж за герцога Эйвона, — едва слышно призналась Ула.

— А кем был ваш отец?

— Он был помощником приходского священника церкви в местечке Чессингтон. Потом стал викарием в одной из деревушек в Вустершире… где я и родилась.

— Насколько я понимаю, ваша мать, сбежав накануне бракосочетания, вызвала гнев своих родных.

— Никто из них после случившегося с мамой больше даже не разговаривал… но она была счастлива, и это не имело значения, и хотя мы жили очень бедно и частенько нам даже нечего было есть… мы всегда смеялись и радовались жизни… но в прошлом году родители… п-погибли в дорожном происшествии.

И снова голос Улы дрогнул. Маркиз услышал в нем боль и понял, как опечалила девушку смерть родителей.

— И тогда, — продолжала она, — дядя Лайонел пришел на похороны… а потом… он забрал меня с собой… и с тех пор… я так несчастна.

— Чем вы его рассердили? — спросил маркиз.

— Он просто ненавидит меня за то… что я дочь своего отца… поэтому я все делаю… не так… Но дело даже не в побоях… и не в том, что Сара постоянно придирается ко мне и старается меня унизить… но, главное, в этом большом доме нет… любви… в то время как наш небольшой домик при церкви всегда был наполнен любовью… словно солнечным светом.

Маркиз почувствовал, что девушка говорит искренне и не пытается произвести на него впечатление.

Какое-то время они ехали молча, затем он спросил:

— А сегодня произошло что-то из ряда вон выходящее, раз вы решили бежать?

— Вас ожидали с большим нетерпением, потому что надеялись, что вы наконец сделаете предложение Саре, — сказала девушка, — и в доме царила всеобщая суматоха. Сара несколько раз меняла платье, чтобы произвести на вашу светлость как можно лучшее впечатление… и так как я была очень медлительна и не поспевала за ее капризами, она… ударила меня щеткой для волос… и сказала своей матери, что я нарочно… мешаю ей, потому что… ревную!

Помолчав, Ула продолжала:

— Тетя Мери сказала: «Тебя это удивляет, дорогая? На Уле никто никогда не женится, потому что у нее нет ни гроша за душой. Ее отец, простой деревенский священник, оставил после себя одни долги, так как, подозреваю, у него не хватило ума даже на то, чтобы покрыть их из церковной кассы».

Ула глубоко вздохнула и после паузы завершила свой невеселый рассказ.

— Наверное, она так хотела пошутить, но я внезапно поняла, что не могу больше… выносить это… и когда Сара снова ударила меня… я выбежала из комнаты и покинула дом… поклявшись, что никогда… никогда… не вернусь назад!