– Это не обсуждается, Никсон. – Бен повернулся ко мне. – Если передумал и хочешь отменить концерты, я поддержу. Мы здесь для того, чтобы убедиться, что ты не будешь употреблять всякую дрянь. Но если ты хочешь, чтобы я не отменил выступления, тогда Шеннон останется и проследит, что ты не слетишь с катушек. Такова сделка. Соглашайся или нет.

Этот мудак не шутил.

Я перевел взгляд с Куинна на Джонаса.

– О, теперь я понял. Вам не нужно нянчиться со мной, потому что теперь это будет делать она, – я указал на Шеннон, или как там ее звали.

– Она, между прочим, юрист, а не нянька, – огрызнулась она.

– Еще лучше!

Джонас встал.

– Я в Бостоне, Куинн в Монтане. Нас убивает, что мы не можем быть рядом с тобой, но если хочешь, мы останемся.

Куинн встала и сунула свои барабанные палочки в задний карман.

– Останемся так долго, пока будем тебе нужны, – пообещала она.

Если вышвырну вон Шеннон, то эти двое застрянут со мной, вместо того, чтобы вернуться домой. Я не мог так с ними поступить.

Я взглянул на Шеннон.

Четыре года, и я до сих пор не знал ее имени?

– Отлично, – рявкнул я и шагнул к фотографии Джеффа Фроста в рамке, висевшей на стене. За ней прятался небольшой встроенный сейф. Я достал оттуда пузырек с таблетками. Он казался тяжелым, хоть на самом деле ничего не весил.

Все взгляды приклеились ко мне.

– Держи. Это последняя контрабанда в доме, и только что я добровольно отдал ее тебе. Теперь, как тебя, черт возьми, зовут? – я говорил тихо, поскольку изо всех сил старался сдержать гнев.

У меня внутри все сжалось, когда мы встретились взглядами. У нее были не просто зеленые глаза, а изумрудно-зеленые, и ярче любого из виденных мною драгоценных камней. Я моргнул и отступил назад, когда она обхватила пальцами пузырек и прошептала:

– Спасибо. Меня зовут Зои. Зои Шеннон.

Зои, значит.

– Что ж, Зои, учитывая, что ты сунула нос в каждый уголок пентхауса, полагаю, ты знаешь, где запасные полотенца. – Я повернулся к друзьям. – Остальные могут убираться к чертовой матери. Я люблю вас, но в данный момент вы мне не очень нравитесь.

Взяв с кофейного столика коробку с тайской едой, которую они заказали, я поднялся по лестнице.

Смешно. Они так беспокоились, чтобы я оставался трезвым, но приставили ко мне единственную женщину, из-за которой могу сорваться.

Я усмехнулся.

По крайней мере будет чем заняться. Интересно, сколько времени потребуется, чтобы довести мисс Зои Шеннон до точки кипения?

2 глава

ЗОИ

– Как поживает эгоистичный засранец? – Наоми, моя лучшая подруга и по совместительству жена моего брата Джереми, отлично знала, как я отношусь к новому соседу.

– Все такой же эгоистичный. Как там мой брат?

– Прямо сейчас везет твоего племянника в детский сад. Кстати, за этот месяц он поправился два фунта: Леви, а не Джереми.

– Хорошо, что не наоборот. – Я сидела за столиком в патио, пила кофе и любовалась панорамным видом на Сиэтл и залив Пьюджет-Саунд.

Все же, вид на Скалистые горы лучше.

– Упомяни черта, – пробормотала Наоми. – Твой брат как раз на другой линии. Я перезвоню после смены, ладно?

– Не волнуйся. Поболтаем в выходные. Люблю тебя.

– И я тебя!

Я вздохнула.

Наоми бы с ума сошла, если бы увидела весь Сиэтл как на ладони. Никсон Винтерс, может, и отъявленный козел, но жилье выбирать умел. С другой стороны, когда зарабатываешь миллионы, можешь позволить себе любой вид.

Из окон своей квартиры на четвертом этаже я видела только кирпичную стену, но это ничего. Зато я почти погасила студенческий кредит.

Всю последнюю неделю я уединялась в этом маленьком уголке огромного патио по утрам, чтобы получить необходимую передышку от бурлящего водоворота хаоса, которым был Никсон. Открыв ежедневник и положив рядом телефон, я начала сверять расписание на день. Хотя, какой в этом смысл, если ему плевать на график?

На ближайшие три недели – тогда состоится первый из запланированных концертов – мы полностью освободили его расписание. Например, сегодня в нем значится всего один пункт – встреча с реабилитологом. Но Никсон не хотел просто сидеть на попе ровно (в принципе, я его понимала: на данном этапе выздоровления, безделье – враг номер), и вчера потащил меня на тренировку по метанию топора.

– Что ты тут делаешь?

Я вздрогнула, расплескав кофе, но, к счастью, не на ежедневник.

– А ты что тут делаешь в такую рань?

– Уже восемь тридцать, – держа в руке дымящуюся кружку кофе: черного, разумеется, Никсон пригладил свои всклокоченные ото сна небрежно-сексуальные волосы.

Господи, помоги! Он без рубашки!

От вида его покрытого татуировками торса у меня всегда текли слюнки, и не важно, где я его видела: на сцене или здесь. Пусть Никсон мне и не нравился, но я не слепая. Он в значительной степени был живой рекламой секса и плохих решений.

Не просто так журнал People присвоил ему титул самого сексуального мужчины.

Он был ростом метр девяносто, весил примерно девяносто пять килограмм после реабилитации, имел темно-русые волосы и карие «трахни меня прямо здесь и сейчас» глаза. Все это любая девушка могла прочесть о нем в интернете, но там не написано, какой крошечной я себя чувствовала, когда он возвышался надо мной. Или как татуировки на его спине «двигались», пока он шел по патио, или что его задница могла вернуть в тренды спортивные треники. Эти факты можно найти только в моей голове. Я знала слишком много, когда дело касалось Никсона Винтерса, потому что именно мне было поручено разгребать его проблемы, и предотвращать те, в которые он еще не вляпался.

– Обычно ты не встаешь до десяти, – наконец сказала я.

– Разочарована? – он прислонился к перилам и поднес кружку к губам.

– Нет, – солгала я и попыталась сосредоточится на записи: «встреча за ланчем» в ежедневнике, в то время как мозг скандировал: «Пресс, пресс, пресс».

Не удивительно, что этот самый пресс производил такое впечатление, учитывая сколько времени Никсон тратил в спортзале. Да еще и меня с собой туда тащил.

Сосредоточься, Зои.

– Сегодня вроде пятница, так почему ты оделась как для воскресной церковной службы?

– Что, прости? – я взглянула на свое классическое