не могли не просачиваться и в произведения, создаваемые образованными и чувствительными к религии аристократами. Как писал в одной из своих ранних работ отечественный японист, историк Александр Мещеряков, буддизм для хэйанцев стал чем-то вроде субкультуры. И невозможно выразить это ощущение лучше – слово «субкультура» способно объяснить многое. Действительно, буддизм пронизывал всю духовную жизнь хэйанцев, оказывал огромное влияние на мироощущение, породил ту высокую чувствительность, которая так проявилась в стихосложении. А традиция вписывать свою судьбу, собственную жизнь, все личные невзгоды в рамки буддийских идей стала делом самым обычным, чем-то вроде устоявшегося клише, шаблона. Лучшим образцом подобного автобиографического описания можно считать «Дневник эфемерной жизни» авторства высокородной аристократки, чье имя сохранилось как Митицуна-но хаха, мать Митицуны, по имени ее сына, придворного чиновника.

Жизненный уклад женщины-аристократки хэйанской эпохи

Невозможно обойти вниманием высокородных женщин хэйанской эпохи, которые, сами того не подозревая, внесли огромный вклад в дело сохранения уникальных примет своего времени. Хэйанскую литературу «женского потока» можно рассматривать как важный источник изучения придворного этикета, материальных сторон повседневности, женской истории и многих других аспектов истории того времени. На страницах своих произведений придворные дамы нам кажутся довольно свободными и независимыми, в отличие от тех, кто оставался в тени чиновничьей карьеры своих мужей и жил вдали от двора. Несмотря на ранговые и должностные ограничения, как и у остальных придворных чиновников, придворные дамы, нанятые в ту или иную свиту, также обладали рангами, знали свои права, соблюдали ограничения в связи с рангами, однако обладали большей свободой. Точно так же, как и юноши из родовитых семейств, девушки могли рассчитывать на службу при дворе. Чаще всего благодаря тесным родственным связям дочь, сестру, племянницу или жену удавалось удачно пристроить в ту или иную свиту. Но для службы в свите одних связей было недостаточно – предпочтение отдавали миловидным и спокойным девушкам, образованным в литературе и искусствах, сведущих в этикете и во множестве тех премудростей, которые бы понадобились для жизни во дворце с ее головокружительным темпом. Безусловно, образованность и покладистость были важны и для приятного взаимодействия с императрицей или принцессой, в свите которых могла состоять придворная дама. Ежедневно нужно было проявлять ум и смекалку, уметь развлечь заскучавшую монаршую особу или стать ей хорошей подругой и наставницей, если речь идет о юной принцессе.

Девочка была желанным ребенком в семьях аристократов и получала достойное домашнее образование, хоть ей и запрещались любые «китайские науки». Забивать прекрасную голову «мужскими» знаниями было зазорно, но если бы выдающиеся хэйанские писательницы не подслушивали за своими братьями и втихаря не заучивали иероглифы или китайские премудрости, возможно, они никогда не смогли бы оставить после себя великолепные произведения, ставшие золотой классикой японской литературы. Стоит упомянуть, что ни одна выдающаяся хэйанская поэтесса или писательница не вошла в историю под своим личным именем. К сожалению, традиция предписывала обращаться к женщине через имя и титул ее отца, мужа или сына, а личное имя могло существовать лишь в пределах семейного круга. Именно поэтому на второй позиции в именах Сэй-сёнагон и Мурасаки-сикибу можно увидеть должности отца и мужа этих писательниц.

Повзрослевшую дочь можно было не только выгодно выдать замуж и породниться с другим родовитым семейством, но и пристроить в свиту и в дальнейшем рассчитывать на свое продвижение по службе.

Более незавидная судьба поджидала подраставших дочерей губернаторов глухих провинций. Перевод отца из столицы в провинцию, особенно дальнюю и бедную, означал отрыв от всех культурных новшеств, ярких событий, сплетен и новостей, как и чаще всего невозможность удачного замужества дочерей. Такие девушки перехватывали известия о столичных новинках позже своих столичных сверстниц – будь то новый роман или мода. Исповедь девушки из далекой провинции, которая всеми силами стремится пожить в столице и попасть на придворную службу, изложена в «Дневнике Сарасина» авторства Дочери Такасуэ. Выше уже был приведен отрывок из ее «Дневника» о пустых надеждах отца на повышение по службе. Однако, когда спустя годы прошение отца было рассмотрено, наступило очередное разочарование:

Если решится судьба отца, то сразу же непременно решится и моя – так я думала и предавалась безосновательным надеждам. Когда же отец с большими хлопотами получил наконец должность – это оказалась еще более дальняя, чем в прошлый раз, восточная провинция.

В письме к дочери ее отец выражает огромные опасения по поводу его нового назначения в восточную провинцию, ведь в те времена все, что восточнее столицы, называлось для удобства емким словом Адзума-но куни, что было синонимом «диких, опасных земель»:

Видимо, и у меня, и у тебя несчастливая судьба – ждали, ждали, а оказалась такая дальняя провинция! ‹…› В краю Адзума ты превратишься в провинциалку и заплутаешь в этом мире – что может быть хуже!

Женщина, не дождавшаяся возлюбленного (портрет Аказоме Эмон)

Гравюра Цукиоки Ёситоси. 1887 г.

National Library of Romania, Bucharest (Public Domain)

В отличие от своих современниц, которые уединенно обитали в своих усадьбах, придворные дамы представляли для общества, в первую очередь для мужчин, большой интерес: в основном они были настолько образованны, что могли достойно поддержать беседу и не упасть лицом в грязь. Так или иначе, женская образованность вызывала уважение и восхищение в мужском придворном обществе, женщина становилась не только объектом вожделения, но и приятным собеседником. Придворным дамам ежедневно приходилось видеться с огромным количеством народа, быть на виду, сопровождать в поездках или паломничествах своих госпож, принимать участие в ритуальных обрядах, церемониалах, поэтических состязаниях. Среди них были как любительницы всей этой бурной жизни, так и те, кто стремился вернуться в лоно семьи и покинуть двор.

Говоря о системе брака в те далекие времена, стоит начать с периода ухаживания за девушкой, который описан в классической литературе как нечто утонченное и изящное: девушку на выданье принято было скрывать от посторонних глаз, для того чтобы избежать неприятностей и даже изнасилования. Молодую госпожу тщательно оберегала юная служанка или опытная кормилица, без веера, ширм и переносного занавеса она могла находиться только в домашней обстановке, а в присутствии посторонних старалась скрыть свое лицо. Именно эта привычка породила новые идеалы красоты хэйанской женщины – о красоте судили по длине и блеску ее волос, по приятному голосу, красивому почерку и таланту стихосложения, по многослойным платьям, слои которого были выложены в соответствии с сезоном. Привычка подглядывания юноши за объектом страсти также вылилась в целый обычай каймами, ведь увидеть девушку без веера было большой удачей. Убедившись в ее привлекательности, можно было действовать: начать переписку в стихотворной форме, а при успешном ходе событий – получить и разрешение на ночной визит. Любовники расставались до рассвета и спешили послать друг другу стихотворные послания о тяготах разлуки и надежде на новую встречу.

Молодой человек подглядывает за девушкой

Гравюра Кацукавы Сюнсё. 1788 г.

Chester Beatty Online Collections (Public Domain)

Невинность не считалась в те времена среди японцев большой ценностью, наоборот, от нее старались избавиться поскорее. Опытные девушки были в большой цене, и до замужества считалось необходимым набраться опыта. В случае если мужчина, навещавший девушку, принимал решение о браке с ней, то он попросту оставался до утра – так и провозглашалось его желание стать ее мужем. Обмен чашечками с саке жениха и невесты, набор свадебных благопожелательных блюд на закуску, подарки друг другу – вот и вся свадьба того времени.

Необходимо подчеркнуть, что представление о семье у аристократов было своеобразным: мужчины не считали нужным хранить верность своим супругам, практиковалось и многоженство, особенно среди чиновников высоких рангов и положения. Мужчина мог иметь главную жену, но со временем взять в жены и вторую, как и завести кратковременные связи с посторонними женщинами. Жена обычно оставалась в родительском доме, хотя были случаи совместного проживания супругов на территории мужа. Наследование происходило от родителей к дочери, не к сыну. Такая система давала женщине гарантии, что в будущем она не останется без крыши над головой. Муж мог наносить краткосрочные визиты в дом