из них мог стать дурной сон, вовремя рассказанный толкователю снов, – ведь и дурной сон воспринимался как зловредное влияние духов.

Запрет на направления

Помимо моноими существовали и так называемые катаими – запреты на направления. Катаими возникли из представлений о том, что божества имеют свойство селиться неподалеку от жилища и пребывать там на протяжении определенного времени. Тревожить божество строго запрещалось, тем более под страхом смерти нельзя было проводить никаких строительных работ или возделывать землю. Порой в местах пребывания божеств нельзя было даже находиться. Конечно же, многое зависело от сезона, времени суток, местоположения дома, но если он находился в неблагоприятной зоне (особенно в северо-восточной стороне), рекомендовалось на время сменить жилище. Эта практика и называлась кататагаэ (смена направления). Ярким примером благоговейной веры в практику кататагаэ можно считать рассказ «Про то, как Ацуюки позволил вынести тело покойного из ворот своей усадьбы», в котором повествуется о смятении, охватившем семью покойного соседа по поводу несчастливого направления расположения ворот дома. Ацуюки, памятующий о добрососедских отношениях с покойным, не позволяет сыну умершего допустить вынос тела в несчастливом направлении, так как тем самым можно навлечь беду на весь род, и настаивает на том, чтобы выломали ограду между домами и воспользовались его воротами. Поступку Ацуюки ужаснулась его родня, но дворцовая знать была восхищена его благородством. Сам же Ацуюки дожил до глубокой старости, и вся его семья также жила долго, а дети сумели сделать удачную воинскую карьеру.

Внутри аристократического дома

Рисунок XVII в.

The Metropolitan Museum of Art, New York (Public Domain)

Этот рассказ – прекрасный пример того, как хорошо некоторые японцы знали запреты и как благоговейно относились к дурным предзнаменованиям, хотя сын покойного в этой истории относится к делу иначе. Отчасти это можно объяснить не только нежеланием создавать сложности для соседа, но и тем, что к началу XI века столичная знать накопила опыт соблюдения запретов и выработала собственные представления о том, как их надо соблюдать. Японцы не могли не заметить, что предписания и предсказания астрологов не всегда совпадали с действительностью и часто были ложными. Вполне возможно, что сын покойного руководствовался собственными представлениями о катаими. Об ограничениях и запретах аристократии можно также прочитать в классических образцах хэйанской литературы: «Повести о Гэндзи» Мурасаки Сикибу, «Записках у изголовья» Сэй-Сёнагон и другой женской дневниковой прозе.

Магия как средство продвижения по службе

Японцы впервые стали учиться грамоте, получили доступ к образованию, наукам, искусствам и всем сферам духовной жизни лишь начиная с VI века. С точки зрения мировой истории, это довольно поздно, но Япония была молодым государством, поэтому ей приходилось проявлять хватку и учиться изо всех сил у Китая – могущественного во всех отношениях государства. Для чего это нужно было Японии? В первую очередь – чтобы заявить о себе. Достигнув того же уровня образованности среди населения, что в Китае, Япония могла бы стать частью цивилизованного мира, вышла бы на новую стадию развития. Планка была задана высокая – как можно скорее освоить иероглифическую письменность и приспособить ее к особенностям японской фонетики, ознакомиться с основным пластом научных, религиозных и философских трактатов, вникнуть в суть китайской изящной прозы и поэзии.

Учиться было тяжело: нудную и малопонятную китайскую письменность могли освоить только самые стойкие. К тому же учебный процесс строился сурово: от ученика требовали без конца зазубривать тексты, многократно их переписывать, оттачивать мастерство каллиграфии. В смысл прочитанного и написанного при этом можно было и не вдаваться. Многочасовая зубрежка, однако, окупалась с лихвой, если студенту удавалось выдержать сложнейшие выпускные испытания по шести предметам. Тогда он получал возможность пройти экзамен на должность придворного чиновника, начиная с низкого 8-го ранга.

Чиновники беседуют во дворце

Гравюра Тотои Хоккэя. Около 1820 г.

The Metropolitan Museum of Art, New York (Public Domain)

Нужно сказать, что в эпоху Хэйан поступление на службу при дворе означало безбедное существование до конца жизни при условии своевременного продвижения в должности. Для выходцев из знатных семей иного занятия, приносящего средства к существованию, кроме придворной службы в столице или наместничества в провинции, попросту не существовало. Борьба за эту безбедную жизнь среди отпрысков придворных не ниже 8-го ранга начиналась уже во время учебы в Дайгакурё – столичном университете, в котором молодой аристократ получал знания по китайской словесности и конфуцианской премудрости, японскому стихосложению, математике, придворному протоколу, искусству и другим предметам.

Успешная учеба сама по себе не гарантировала места чиновника, но давала возможность попытать счастья во время экзаменов на должности при дворе. Если же на экзамене молодому амбициозному аристократу улыбалась удача, то с момента поступления на службу от него требовалось проявлять свои лучшие качества и способности ради скорейшего продвижения по карьерной лестнице. Среди многочисленных письменных документов эпохи Хэйан сохранились размышления некоторых сановников об отборе молодых чиновников. Так, в «Кугё икэн рокукадзё» («Мнения сановников в шести пунктах», 824 г.) автор ратует за избрание на должности лишь наиболее талантливой молодежи: «Смиренно прошу, чтобы повсеместно продвигали [по службе] прозорливых и добродетельных, а недостойных и безнравственных изгоняли».

Старательные и честолюбивые чиновники получали не только высокое положение в обществе, но и всевозможные блага: земли, шелковую материю, рулоны холста, вату, лошадей, экипажи, сельскохозяйственный инвентарь и даже слуг. Все эти дары распределялись в соответствии с чиновничьими рангами. Кроме того, придворная элита освобождалась от многих налогов, ей смягчали наказания за совершенные преступления.

Поскольку и учеба, и экзамены, и служба были тяжелым испытанием, молодой японский аристократ постоянно находился в напряжении и чувствовал угрозу со стороны многочисленных, возможно, более талантливых и хорошо образованных, конкурентов.

Конечно же, для того чтобы занять более высокую должность, требовались связи и знакомства. Иногда в ход шли дочери и сестры – их предлагали потенциальным покровителям в качестве невест, наложниц или фрейлин. Женщины в ту эпоху были в большой цене, но при нескольких условиях: хорошее происхождение, красота, образованность, талант и эстетический вкус, ум и сообразительность. Удачно пристроив дочку на службу в свиту фрейлиной, можно было и самому просить повышения.

Придворные посещают храм

Фрагмент свитка «Иллюстрированные легенды храма Китано-Тэндзин». Около 1300 г.

The Metropolitan Museum of Art, New York (Public Domain)

Хоть здесь мы и затронули тему повышения и продвижения по службе, но придется вновь обратить внимание на практики оммёдо.

Как уже было сказано выше, ни один зажиточный житель столицы не обходился без личного календаря с ежедневными предписаниями, в котором были обозначены счастливые и несчастливые дни, а также «дни удаления от скверны». В письменном источнике середины X века «Наставления Правого министра Кудзё» («Кудзё доно юйкай») прописано, что чиновнику следует с самого раннего утра выяснить благоприятный или неблагоприятный день по календарю и только после этого почистить зубы и умыться, обратившись лицом на запад. Что касается омовения, стрижки волос и ногтей, то в «Наставлениях» даны подробнейшие указания о том, когда это совершать и какую беду можно навлечь, пренебрегая подсчетом правильного дня для этих процедур.

В случае если по календарю выпадало предписание о затворничестве, возникала необходимость как можно скорее изолироваться от внешнего мира: запереть ворота, вывесить табличку со словом «моноими» (удаление) у ворот усадьбы и прикрепить к себе специальную тонкую дощечку с таким предупреждением.

Многие придворные чиновники трепетно относились к моноими и тщательно соблюдали этот обычай. Однако подобная зависимость и страх перед нарушением запрета в придворной среде стали своеобразным скрытым оружием в борьбе за достижение рангов и должностей. Длительное удаление от скверны сановника или придворного аристократа весьма неблаготворно сказывалось на государственной службе.

Даосский календарь (Китай)

XIII–XIV в.

The Library of Congress, Washington (Public Domain)

Хэйанский аристократ не совершал ни одного важного шага, в том числе карьерного, без предварительной консультации гадателей, число которых к X веку заметно увеличилось. Услуги оммёдзи были по карману лишь состоятельным людям, поэтому гадание получило распространение в основном среди высших аристократов и богатых горожан. Ритуал предсказания помогал достоверно определить порчу, причины и источник недомогания, болезни или иных бед.

В оммёдо