много неприятностей обитателям новой столицы. Именно после этого случая столицу решено было в очередной раз перенести в более подходящее место, выбранное согласно канонам китайской геомантии.

Мстительный дух вызывает стихийные бедствия

Иллюстрация к легенде о Сугаваре-но Митидзанэ. XIII в.

The Metropolitan Museum of Art, New York (Public Domain)

Чтобы умилостивить злобных духов, на государственном уровне проводились особые обряды, называемые горё-э (встреча достопочтенных духов), на которых читались сутры, совершались подношения яствами и цветами, устраивались театрализованные представления с плясками, борьбой сумо, а также состязания стрелков – все то, чем можно было отвлечь, успокоить и потешить духов. Все эти усилия, по мнению древних, могли помочь преобразовать гневный дух в божество – хранителя конкретной местности.

Календарные предписания и запреты

Практика оммёдо завоевала популярность как в столице, так и в провинции. На протяжении всей эпохи Хэйан аристократия старалась тщательно следовать рекомендациям мастеров-оммёдзи, которые с радостью пользовались своим авторитетом и часто злоупотребляли им, лишь усложняя человеку жизнь. Одной из таких сложностей, несомненно, были запреты моноими – обычай повседневной жизни хэйанской аристократии, когда человек ограждался от внешнего мира в своих покоях во избежание бед и неприятностей. В такие дни перед домом выставлялась деревянная дощечка с надписью: «День удаления от скверны», такая же табличка могла быть приделана к головному убору чиновника или заткнута за пояс придворной дамы. Каждому предписывались индивидуальные запреты на употребление каких-либо предметов, пищи, выполнение действий. Запрет мог длиться от одного до сорока дней, что часто препятствовало плодотворной работе придворных чиновников. Некоторые из них могли пренебречь запретом в случае важных государственных дел, но чаще всего старались перехитрить судьбу, меняя жилище или направление следования.

Чтобы избежать неприятностей и крупных неудач, аристократы ежегодно обращались к оммёдзи для составления личного календаря. Такой календарь должен был быть у каждого, однако находились люди, открыто критиковавшие учение инь-ян за создание искусственных помех в повседневной жизни. Запреты моноими превосходно описаны в женской дневниковой прозе, в этих записях сквозят нотки опасения, переживаний, даже некоторой усталости от многодневных ограничений, однако в произведениях жанра сэцува все обстоит несколько иначе. Мы видим, что иной раз слепое следование предписаниям календаря доходило до абсурда, как это и показано в рассказе «Про то, как молодая дама заказала удобочитаемый календарь».

«УДЗИ СЮИ МОНОГАТАРИ», свиток 5, рассказ 7/76

Про то, как молодая дама заказала удобочитаемый календарь[1]

Давным-давно юная супруга одного господина, попросив у знакомца бумаги, велела молодому монаху, что находился при том доме, составить для нее календарь на азбуке кана, чтобы ей было удобно им пользоваться. Монашек тот счел просьбу госпожи за честь и принялся за дело. Поначалу он строго придерживался правил – обозначал дни так: «День поклонения Будде и ками», «Несчастливый день», «Счастливый день». Однако же, устав под конец, он решил повеселиться и стал придумывать: «День воздержания от пищи» или же «День, когда нельзя вкушать то-то и то-то».

Даме поначалу показался тот календарь весьма странным, отличающимся от привычных календарей, но она не стала вникать и следовала каждому его предписанию.

Но вот настал день, по которому значилось следующее: «Запрет на испражнение». Написанное весьма ее смутило, но дама подумала, что на то есть своя причина, и стала следовать запрету. Затем под предлогом череды несчастливых дней вновь были обозначены дни запрета на испражнение. И так два-три дня! Бедняжка же больше не могла терпеть и, плотно придерживая зад обеими руками, причитала:

– Ах, что же делать, что же делать?!

Поговаривают, что несчастная так извивалась всем телом, что ненароком и обделалась!

Еще одну историю под названием «Про Оцуки Москэ», ярко описывающую важность запретов моноими и одновременно смертоносный ритуал оммёдо, в полной мере можно считать рассказом-предостережением на примере судьбы этого видного аристократа.

Свиток 10, рассказ 9/122

Про Оцуки Москэ

Некогда жил начальник Интендантской службы по имени Оцуки Масахира. Его сын был профессором математики в университете, звали его Москэ. Этот самый Москэ приходился отцом Тадаоми, начальнику Интендантской службы, и дедом Томотики, губернатора провинции Авадзи и секретаря 5-го ранга.

Москэ был долгожителем, а потому как среди аристократов были люди весьма достойные, претендующие на какое-либо звание и ранги, то они стали открыто выражать свою зависть: «Уж не стал ли он бессмертным, раз все не умирает? Если он поступит на придворную службу, то никто другой больше не сможет занять должности начальника Интендантской службы, начальника налогового управления, наместника провинции или секретаря!»

Помимо того, что род Оцуки издавна занимал эти должности, Москэ сам по себе был человеком выдающихся способностей, в общении же утонченным и обходительным, хотя по-прежнему занимал 6-й ранг, что, однако, не мешало росту его авторитета в среде аристократов. Тем не менее среди таковых находились и злопыхатели, желавшие ему смерти.

Но вот в доме у Москэ было обнаружено божественное предостережение. Пригласили служившего тогда при дворе мастера-оммёдзи, который составил календарь, обозначив самые опасные даты, что для Москэ означало необходимость крепко-накрепко запереть ворота в связи с затворничеством моноими. Не успел Москэ удалиться для очищения от скверны, как его заклятый враг каким-то образом уговорил знакомого оммёдзи совершить смертоносный обряд, направленный на беднягу. Оммёдзи, который взялся за наведение порчи, рассуждал: «В пору удаления от скверны бывают особо строгие дни, и, если нанести проклятие в такой день, мы непременно получим превосходный результат! Поступим так: поедем вместе с вами к дому жертвы, а вы подойдите к воротам. Конечно же, из-за дня удаления от скверны ворота буду заперты, но если позвать его по имени и он услышит ваш зов – проклятие будет нанесено и таким образом желаемое будет достигнуто».

Сказано – сделано: злоумышленник и мастер-оммёдзи подъехали к дому Москэ и принялись неистово барабанить в ворота. Вышел слуга: кто, мол, тут изволит стучаться? Придворный был вынужден солгать: «Я приехал по неотложному делу. Хотя у хозяина особо строгий день удаления от скверны, приоткройте ворота и впустите меня, пожалуйста! Это чрезвычайно важно!» Слуга вернулся в дом с донесением: так, мол, и так. На это Москэ рассердился: «Такое просто немыслимо! Если он светский человек, то отчего же так мною пренебрегает?! Его ни за что нельзя впускать! Иди к нему, да поскорее!» В ответ гость снова заладил: «Раз никак нельзя открыть ворота, пусть хотя бы слегка отодвинет дверь и высунет голову, а я ему все лично и доложу!»

Вероятно, такая гибель Москэ была определена его кармой – он высунулся из двери, спрашивая незваного гостя, в чем дело. В это же время оммёдзи, услышав его голос и увидев его лицо, как только мог, сотворил смертоносный обряд.

Придворный, вызвавший Москэ для важного разговора, заранее не обдумал своих слов как следует и стал нести чепуху: «Я явился к вам с донесением о том, что прямо сейчас отбываю в провинцию! Вы можете воротиться в дом». Москэ разозлился: «Ты вызвал меня ради этого никчемного донесения?! Воистину безмозглый человечишка!» – После этого он вернулся в дом, а вскоре у него разболелась голова. Три дня спустя Москэ скончался.

Потому и считается, что во время удаления – моноими – не следует повышать голос и встречаться с незнакомыми путниками. Человек, возжелавший убить вас магическим ритуалом, может этим воспользоваться – вот что действительно ужасно! Кстати, ходят слухи, что тот аристократ, наславший порчу, попал в ужасную беду и умер.

Вот как говорили люди: «Неужели грех убийства человека при помощи колдовства возвращается к тебе самому? Какой ужас!»

Причин для удаления – моноими – было великое множество. Одной