— Не в этом дело, просто было не до того: учёба, работа…

— Муж, — добавил Макс.

— Да, муж, — я с вызовом взглянула на него. — У тебя-то тоже было о ком заботиться.

— Было, но я страдал по тебе.

— Может, не по мне ты страдал, а из-за того, к кому я уехала?

Голубев усмехнулся вроде бы и весело, задорно, но я чётко уловила, это была игра: в глазах было столько смятения, столько боли. Да, не так всё весело в его жизни.

— Краснокутский — то, наверное, уже хенерал? — Макс так и произнёс, вместо [г] звук [х].

— Ещё нет. Но обязательно будет, — ответила я твёрдо. Почему-то стало обидно за Кира.

— Ну а ты? Наверное, уже заслуженная артистка больших и малых театров?

— Не вышло из меня артистки, хватило таланта только на детскую студию в Центре творчества.

— А своих детей нет?

— Нет, — с болью в голосе ответила я, это не ушло от внимания Макса:

— Не получается?

Я молчала, не желая продолжать эту тему.

— А у меня сын, правда, я не живу с ним, но помогаю его матери во всём: и финансово и в воспитании ребёнка. А у тебя, значит, нет детей, — усмехнулся Макс. — Слабаком оказался Краснокутский?

— Ты-то чем занимаешься? — перевела я тему беседы на Голубева, будто не услышав его вопроса. Ей — богу, разговор какой-то бестолковый, будто глухой со слепым общается. — Всё так же ремонтируешь компьютеры?

— Нет, что ты. Это всего-то увлечение, а занят я сейчас другим: у меня свой спортивный клуб.

— О как, — воскликнула я, — а потом поправила себя: — Хотя чему удивляюсь? Ты же всегда занимался спортом.

— Ну да, именно твой скоропостижный отъезд и способствовал изменению моей жизненной философии: хватит работать на дядю, пора самому заниматься делом. Так что, отчасти могу сказать тебе спасибо. Не ты бы, Лерчик, вряд ли что-то путное из меня получилось бы, а так и университет окончил, и кое-какой бизнес сколотил.

Внезапно он изменил презрительно-высокомерный и одновременно обвиняющий тон разговора и стал прежним Максом, которого когда-то я так любила.

Мы заговорили о друзьях, школьных учителях, о том, что Голубев уже давно уехал из Энска и живёт на другом конце страны — я знала об этом от общих знакомых.

Проговорили довольно долго, в какой-то момент я взглянула на мобильник и ужаснулась: до начала занятий оставалось сорок минут.

— Прости, мне пора. — Резко встала и едва не уронила сумочку, в которой лежала флешка. Надо было ещё распечатать конспект занятия, иногда планы проверялись методистом. — Рассчитайся за меня, — я выложила деньги на стол и собралась уходить.

— Но мы так и не поговорили о ремонте машин. Уже сказал, что мои корешки сделали бы всё бесплатно. — Он уловил мой недоверчивый взгляд и рассмеялся. — Да не волнуйся! Что такого? Вы в своих столицах вообще оторвались от народа, всё у вас по принципу: ты — мне, я — тебе. А у нас по-прежнему всё просто: помогаем бескорыстно, исключительно из любви к ближнему. Так что, давай завтра же съездим в страховую компанию со всеми документами, раз угораздило с ней связаться, а потом — к моим ребятам, отремонтируют твою машину абсолютно бесплатно.

— Ремонт оплачу сама, — ответила твёрдо.

— Вот упёртая, всегда такой была. — Мне показалось, Макс с восхищением произнёс эту фразу.

— Ты надолго в городе? — сменила я тему.

— Приблизительно на месяц. Через пару недель соревнования, мои будут выступать, а до этого надо решить кое-какие вопросы. Так что, у нас время есть.

Глаза Макса светились радостью. Это у него со мной было время, у меня с ним времени не было.

Однако забыла спросить, как ему удалось приобрести спортивный клуб, ведь, насколько я понимаю, это под силу какому-нибудь воротиле бизнеса.

Сразу вспомнился «Челси» и Абрамович с Тоддои Боэли. Честно сказать, некоторое время по приезде сюда было желание разузнать о дальнейшей жизни Голубева, но посчитала, рвать отношения — значит, рвать, потому не искала с Максом встреч, точно так же — информацию о нём ни в соцсетях, ни среди немногочисленных общих знакомых. Разве что она временами всплывала случайно.

Глава 3

Вообще, роман мой с Голубевым начался осенью лет десять назад и развивался стремительно. Я тогда училась в десятом классе, а Макс уже окончил колледж и пришёл в школу проститься с любимыми учителями, ибо уходил в армию.

Я так и запомнила его с лысой головой и огромными голубыми глазами.

* * *

Что в школе Макса любили — это было сразу понятно, ибо физичка — наша классная руководительница, к которой я обратилась с каким-то вопросом, забыла обо мне, как только Макс показался в фойе, тут же, подхватив выпускника под руку, завела в учительскую под дружный и восхищённый ор педагогов. Учителя держали его всю перемену, периодично оттуда доносился хохот.

Мы со школьной подругой Милой, ожидая классную, стояли под дверями и слушали, о чём разговаривали учителя.

— Я знаю Макса, он живёт недалеко от меня. Классный парень. Слышишь, что говорят наши тётки, — шепнула она мне.

Учителя вспоминали проделки Голубева, его шалости, ибо паинькой он, похоже, не был, хотя учился очень хорошо, особенно любил точные науки и информатику.

Однако отказался поступать в десятый класс и ушёл в технический колледж, сказав, что когда-нибудь обязательно окончит вуз, но сейчас надо учиться зарабатывать на кусок хлеба.

— Он живёт с матерью, — снова прокомментировала Мила. — Тётя Нина — женщина неплохая, но она выпивает, периодически срывается. Наверное, поэтому Макс так рвался получить профессию — надо обеспечивать себя и мать. И волосы, заметила, побрил налысо — так дешевле обходится. Мне он очень нравится, — добавила подруга шёпотом.

У меня от жалости к парню навернулись слёзы, я сразу представила его незавидную жизнь в однокомнатной квартире, где постоянно пьяная мать, её собутыльники. На душе стало так горько!

Подруга отошла в сторону, чтобы попить из кулера.

В это время внезапно открылась дверь учительской и больно ударила меня по щеке, не удержавшись, я ойкнула и шлёпнулась на пол. В тот же миг Макс подхватил меня и поставил на ноги.

— Больно? — сочувственно спросил он.

— Нет, щекотно, — буркнула я, потирая щёку. К нам уже шла Мила, неся мокрый носовой платочек:

— Вот, возьми.

— Прости, я неспециально. — Макс равнодушно взглянул на подругу и кивнул ей, как знакомой, а потом снова перевёл взгляд на меня.

Я приложила мокрый холодный платок к щеке и присела на длинный дерматиновый диван, стоявший в фойе,