– Что с лодкой? – издали кричит Петр.

– Мы ничего толком не знаем! – тоже кричит Озеров, хотя Петр уже успел войти в кабинет. – Связь с судном потеряна, не можем наладить! Но, по прикидкам, они должны быть в этом квадрате, – он тычет узловатым пальцем в голограмму. Рука проходит насквозь, мерцает сине-зеленым.

– Здесь?!

Будь Петр обычным человеком, ему бы пришлось ухватиться за стол, потому что слова Озерова вышибли из-под ног почву. Но экзоскелет удерживает на ногах, с военной выправкой развернув плечи.

– Но тут… – он даже не может закончить. Просто молчит, чувствуя, как чипы посылают импульсы в мышцы лица. Если Петр правильно помнит, в Курило-Камчатском желобе глубина океана достигает десяти километров. Воображение послушно подсовывает картину, на которой толща воды сминает корпус субмарины.

Озеров вытягивает руку из голограммы и растирает лицо.

– Петь, я не знаю… Уже звонили из Москвы. Из Питера. Сюда летит комиссия. Полный атас! Если мы лодку просра…

– У меня брат там, – перебивает Петр.

– А у меня там вся жизнь, – сухо отзывается Озеров.

– Может, у них связь сбоит?

Оказывается, в кабинете присутствует еще один человек. Или андроид? Сходу теперь не поймешь. Симпатичная темноволосая девушка поднимает на Озерова испуганные глаза. Она в старомодных очках с толстыми стеклами. Так что, наверное, все же андроид, у которого кастомные настройки эмпатии.

– Сбоит? Не на «Петрухе», – отмахивается от нее Озеров. – Нет! Решительно невозможно! Скорее поверю, что их Соединенные уложили торпедой. Чтобы мы сильно не торопились.

Петр невидящим взглядом обводит заполненное людьми, мебелью и мерцающими экранами открытое пространство мостика. Выгородка есть только у Озерова, и то, стеклянная.

Внезапно один из сотрудников, рыжий долговязый бородач в футболке-поло со свежим кофейным пятном вскакивает и через весь зал бежит к ним в кабинет. Лицо его озарено искренней радостью:

– Только что подтвердили!

За стеклом начинается суета. Люди кучкуются, галдят и указывают на экраны друг друга. На некоторых VR-очки, они машут руками, как крыльями. За общим гомоном долговязого толком не слышно.

– Заткнитесь все! – взывает Озеров по-старушечьи высоким голосом. Рывком разворачивается. – Вань, говори!

– Сейсмологи прислали данные. Их спутники только что завершили сканировать рельеф дна в районе Камчатско-Курильского желоба.

– Курило-Камчатского! – визжит Озеров. – У меня через пять минут совещание!

– Там же сейсмоактивная зона, Платон Георгиевич, рядом субдукционка. Рельеф дна опять поменялся, понимаете? Здорово так поменялся. Последние лет сто пятьдесят возле желоба какая-то своя чертовщина творится, – Ваня сбивчиво, с порога пытается объяснить.

На голографическом экране Озерова сменяется карта. Теперь там демонстрируется рельеф дна от сейсмологов. Петр шагает вперед. Не может усидеть на месте и очкастая девчонка-андроид, тоже подходит, проводит пальчиками, двигая изображения и диаграммы. Забыв об субординации, они плечом к плечу стоят вчетвером, Петр, андроид, задыхающийся Озеров и этот Ваня с пятном.

– Помните, как на прошлой неделе трясло? – говорит Ваня. – «Санкт-Петербург» мог врезаться… Ну, как это сказать? Короче, сами карту смотрите. Вот, видите? Это новый подводный вулкан. А здесь он как бы изнутри вылез наружу, пласт теперь сбоку торчит. Наверное, об эту штуку наша лодка ушиблась.

Глаза Озерова выдавливаются из орбит:

– Эхолот мы на «Петруху» не ставили?! Ты мне это хочешь сказать!? Как можно не заметить вулкан?

Ваня разводит руками:

– Ну. Мало ли.

«Как выпрыгнул, как выскочил…», – шепчет Петр, вспомнив сказку, которую по старинке сам читает девочкам на ночь. Вводные от сейсмологов вселяют надежду. Он видел слишком много странных вещей. Произошедшее вписывается в картинку обычного хаоса.

– Сердце болит, – стонет Озеров, оседая.

Его подхватывает Ваня, помогает устроиться. Девушка-андроид ладонью сканирует состояние, словно из ниоткуда достает наполненный прозрачной жидкостью шприц. Петр не следит, как она ставит укол, всем его вниманием снова завладела карта рельефа.

– «Санкт-Петербург» может быть чуть левее, вот здесь, – говорит он долговязому Ване. – Тут глубина около тысячи пятисот. И если лодка столкнулась с вулканом, она…

Петр замолкает. Горло пережимается спазмом, даже чип не способен помочь.

Что там, на «Петрухе», случилось? Почему подвела навигация? Кто виноват? Серафим Львович?! Хочется вцепиться этой сволочи в горло, и душить, и трясти…

Если бы Серафим Львович присутствовал сейчас на посту, Петра уже пытались бы от него оттащить.

– Платон Георгиевич, вас ждут на совещании. Москва.

– Коллеги, не расходимся, – грузно поднявшись, Озеров деревянной походкой покидает свой кабинет.

– Я пойду, подышу, – минуту спустя Петр говорит долговязому Ване. Невозможно торчать здесь в бездействии. Его не потеряют, всю информацию сразу же сбросят в коммуникатор. Отпустят Озерова, и Петр вернется.

Только у замначальника Петр вспомнил, что забыл компьютер в машине. На нем гриф секретности, по рабочим вопросам запрещено пользоваться сетью и облаком, технику, вон, индивидуальную выделили, ретробук, похожий на те, что использовались во времена динозавров. А он хорош гусь, по-простецки оставил его лежать на сиденье. Сквозь стекло издали видно.

Да тут что угодно забудешь! Все, кроме бедствующего «Санкт-Петербурга», теперь кажется незначительным.

Петр подходит к робомобилю. Дверь перед ним открывается, геометрия салона меняется, и сиденье разворачивается лицом к детям. Петр с тихим скрипом садится, вглядывается в милые личики. Реалистичные, с крохотными родинками и голубыми прожилками вен, у Верочки шрамик и царапина на щеке. Вечные дети. Не настоящие. Самые лучшие. Просто подделка.

В следующий момент металлическая рука Петра непроизвольно сжимается и переламывает полный секретов ретробук пополам. Он не может удержать вскрик, – от боли, но больше от ужаса. На борту «Санкт-Петербурга» тестируется компактный атомный реактор, самый мощный из существующих в мире. Если предположить, что лодка осталась сидеть на рельефе, она наверняка получила сильнейшие повреждения. По идее, реакция должна быть приостановлена, но… Из-за аварии там все может рвануть!

Ученые много раз моделировали поведение развороченного атомной бомбой вулкана. По их мнению, со стороны вулкана это не повлечет глобальных последствий. Слишком аккуратное заявление для тех, кто не может делом подтвердить гипотезу. Так что, это теория. А в жизни?

В жизни раз в год и палка стреляет. Навороченные инновационной техникой лодки врезаются во взявшиеся невесть откуда вулканы. С реакторами происходят неучтенные ситуации. Уникальные сейсмически активные зоны реагируют неожиданно. Сам по себе взрыв может вызвать цунами столь чудовищной силы, что береговую линию попросту смоет. Уничтожит Русийград, сметет разноцветные городишки айфонников, от гигантской волны пострадает Авачинская губа, а там Петропавловск-Камчатский, пункт базирования Тихоокеанского флота, Вилючинск… Под удар попадут и острова Курильской гряды.

Если «Петруха» не утерян, то на редкость неудачно сидит. Как магнитная мина, прилепился по линии месторождения русия. Его детонация затронет разведанный пласт породы на глубинах, к которым есть техническая