class="p1">– А где она сейчас-то? – Раевский потирал подбородок, снова и снова перечитывая документы.

– Говорят, в поселковой больнице в тяжелом состоянии.

– Откуда в поселковой больнице реанимация? – хмыкнул друг и отошел от окна, когда девчонка заёрзала от его пристального и неодобрительного взгляда.

– И правда… Морозов! – рыкнул я, и уже через пару секунд Юра материализовался из ниоткуда.

– Пробей все по этой девушке, – я отправил Юре фото того заявления, где Марта своей рукой указала все свои данные, вплоть до прописки.

– Белогорский? – протянул Юра, явно чтобы скрыть удивление от содержания письма, которое просто не мог не прочитать. – Как срочно?

– Ещё вчера.

– Тогда я поскакал?

– А ещё узнай, почему она сменила фамилию, – шепнул я вдогонку, но Морозов быстро кивнул, уловив мою просьбу. – Это что за сюрпризы, а? Раевский, я чем судьбу-то так разгневал, что с утра такое вот получил?

– Гора, ты же понимаешь, что это взрослый живой ребёнок? – Денис махнул рукой в сторону окна. – Если придать делу ход, то уже не отмотать, как нелюбимый момент в фильме. Ты понимаешь?

– Я понимаю, Денис. Понимаю! А ещё я понимаю, что этот, как ты выразился, взрослый и живой ребёнок никуда не денется, не рассосется, не развеется туманом над студёным озером. И каждое утро я буду вспоминать, что эта рыжая девчонка просыпается в детском доме? Так? Только ты, наверное, забыл, что меня точно так же, выращенного на перине, спустили с небес на землю, не дождавшись совершеннолетия, и я как миленький отсчитывал каждый день на протяжении четырёх лет!

Раевский стиснул зубы, взяв паузу, чтобы не ляпнуть ничего лишнего. В глазах друга были и тревога, и смятение… Он – юрист. И мышление его прямое, сухое, подкрепленное фактами. А факт в том, что этот рыжик просто не может быть моей дочерью.

– У тебя скоро свадьба! Что скажет Ангелина? А её отец??? – Денис тихо взвыл и опустился в соседнее кресло.

– С Ангелиной я как-нибудь сам разберусь, без юриста! – не выдержал я и рыкнул на друга. – Ты мне скажи, делать что?

– Гора, я не понимаю, что ты от меня хочешь? Правда? Так она в том, что это не твоя головная боль. А если ты хочешь моральной поддержки, то это точно не ко мне. Просто помни, что это не отчуждаемая собственность, это жизнь и судьба маленького человечка. По закону она так или иначе отчаливает в интернат, потому что ты – неофициальный опекун…

Денис ещё долго сыпал юридическими терминами, то ли пытаясь напугать и отрезвить, но ли нарочно сгущал краски. Но его слова никак не помогали мне понять, как поступить? То, что Марфа дала девчонке моё отчество, ещё ничего не говорит! Но дышать стало как-то неудобно…

Никогда не страдал провалами в памяти, не жаловался на голову, на потерю сознания, поэтому даже мысли о том, что я просто мог забыть одну из своих женщин, заставляла меня злиться. И даже вопрос стоял совсем не в этом!

Это Марфуха! Соседская девчонка, для которой я мастерил рогатку, чтобы она отстреливалась от обидчиков. Это крошка с облаком рыжих волос, с кляксами веснушек и с яркой зеленью чистых и наивных глаз. Это просто не может быть правдой.

– Гор, ну давай уберём муки совести? У тебя все факты на руках есть, так давай просто посчитаем, где ты был, когда это чудное создание было зачато, – Раевский вдохнул. – Когда там она родилась?

Глава 4

– Не думал я, что попаду на мальчишник утром обычного вторника, – Вадим Вьюник был последним, кого мне хотелось сейчас посвящать в суть этого щекотливого дела, но оказалось, что без него никак не обойтись.

Друг вошёл на открытую террасу, чуть замедлившись, когда от его внимания не ускользнуло окно, на которое я таращился уже второй час кряду. Девчонка до сих пор спала, а я как ненормальный рассматривал её, пытаясь найти в ещё размытых детских чертах хоть что-то, что могло помочь.

– Ты не шутил, – на выдохе прошептал Вадик и сел в кресло напротив меня. – А я так надеялся, что у тебя наконец-то прорезалось чувство юмора.

– Мне сорок, Вадь, а в этом возрасте если что-то и прорезывается, то лечится уже хирургическим путём, а не вымученным смехом друзей, – ответил на рукопожатие и махнул помощнице по дому, чтобы подала кофе.

– Ну, давай я попробую сложить твоё многозначное молчание и малявку в кресле? – Вадик обернулся и ещё раз осмотрел ребёнка. – Хотя чего тут складывать? Мать где?

– В реанимации, – протянул телефон с признательной запиской.

– А ты её знаешь?

– Да, но мы виделись последний раз за много лет до рождения девчонки.

– Пока развод налицо. Денег просит? Квартиру? Алименты? Или просто на жалость давит? – кивнул друг и забрал у тёти Кати поднос и продолжил, только когда женщина скрылась в дверях кухни.

– На что она давить из больницы может? Вьюник, ты или помогай, или вали уже по делам, куда ты так торопился?

– Тест сделали? Или поэтому я здесь? – Вадя отмахнулся от моей грубости, понимая, что и вдарить в таком состоянии могу.

– Мне нужно сделать тест как можно быстрее, но Раевский говорит, что на это уйдёт недели три, а то и четыре! Вадь, ты-то меня понимаешь? Это ребёнок, я не могу её спрятать в доме и ждать анализа!

– А ещё я говорю, что прежде чем взять биоматериал у несовершеннолетнего, у тебя должно быть или разрешение матери, или постановление суда! – процедил Раевский и отвернулся. – Ты можешь его сделать, но в суде оно тебя скорее закопает, чем выправит потрепанную репутацию.

– Две недели, – Вадик достал телефон и стал что-то быстро печатать. – Но это всё, что я могу сделать, Гора. Это и правда сложный анализ, тут не лимфоциты на стекле разглядывать. С остальным сам разберёшься, тащи образцы, и я поеду.

Две недели… Две!

Смотрел в глаза Вадика, пытаясь увидеть хоть толику надежды на то, что можно ускорить процесс! Но он в извиняющемся жесте пожал плечами, лишая меня всей надежды.

В кармане надрывался телефон, а в груди трепетало сердце. Понимал, что это бред, что не имею никакого отношения к девочке! Но тогда почему сомневаюсь? Почему меня так смущает вся эта ситуация? Зачем Марфа дала девочке моё отчество?

Встал с кресла и снова подошёл вплотную к сдвижным дверям гостиной. Как там её зовут? Алексия? Очень похоже на Марфу, у неё и куклы были то Афродиты, то Венеры, глупо ожидать, что дочь она назвала бы Машей или Катей.