Мне становится ее немного жаль, и я злюсь, предчувствуя, что снова иду прямым путем в ловушку.

– Конечно, удрал. С ним надо осторожно – и не из-за выгоды, а исключительно по любви.

Джосс с понурым видом возвращается на место, но тут вдруг складывает руки перед грудью, сползает на пол и встает передо мной на колени.

– Ну, пожалуйста, Ким! Ну что тебе стоит?

– Что мне стоит? – Моему терпению настает предел. – Ты, очевидно, не подумала, что мне придется общаться с ним, жить, спать, в конце концов!

– Общения будет наверняка самая малость, – опуская руки и усаживаясь тут же, на полу, поудобнее, деловито говорит Джосс. – Он не из болтливых.

Я усмехаюсь.

– У меня порой складывается впечатление, что говорить этот ненормальный вообще не умеет!

– Умеет, – невозмутимо возражает Джосс. – Заказ ведь в баре делает не жестами. – Словно не замечая, что я отчаянно кручу головой, она спокойно продолжает: – Жить с ним не велика беда, сама подумай. У вас будет столько комнат, что можно сидеть себе где-нибудь в противоположном конце дома, не видеть его лишний раз и не слышать.

– Колберт живет в весьма скромной квартирке, – напоминаю я.

– Это потому что пока холостяк, – тут же объясняет Джосс. – И не желает лишний раз скандалить с кухарками и уборщицами из-за пыли на шкафу и непрожаренной осетрины или там севрюги – Бог их знает, чем эти богачи завтракают. А насчет того, что придется с ним спать… – Лицо Джосс становится таким серьезным, каким бывало на экзаменах, где, хоть знаниями она и не блистала, вечно притворялась заинтересованной в предмете. – Послушай, но ведь секс тебе в любом случае нужен. Так уж устроен наш организм…

– Не могу я так, понимаешь?! – кричу я, уже не заботясь о бедном Пушике. Впрочем, он спрятался и чувствует себя в безопасности. – Ложиться с человеком в постель из-за каких-то там проклятых богатств! Не нужны они мне, их сумасшедшие деньги!

– Они нужны Долли, – тихо произносит Джосс, изображая отчаяние.

Хотя, может, она и правда отчаивается. Ее, бывает, не поймешь.

– Я не проститутка, Джосс, – говорю я куда более спокойно. – К тому же, даже если бы мне пришелся по вкусу твой идиотский план и даже если бы я получила доступ к Колбертовым деньгам, я не смогла бы дать тебе в долг скоро. Так что давай забудем об этом.

– С операцией можно немного подождать. Со всем остальным – тоже. А проституткой тебя никто не называет, – с нотками обиды в голосе и не глядя на меня, говорит Джосс. – Это вовсе не проституция. Он сделал тебе предложение, ты поразмыслила над ним, поняла, что, если скажешь «да», поможешь крестнице, и согласилась. И ему будет приятно с тобой пожить, и ты развлечешься. Что же касается постели, ну поспи с ним первое время, а потом под каким-нибудь предлогом перейди в другую комнату. Скажи, допустим, болит голова, хочу побыть в полной тишине или что-нибудь в этом духе. На следующий день придумай что-нибудь еще. – Ее лицо проясняется, очевидно на ум приходит новая мысль. – Кстати, и для развода это будет полезно. Выждешь какое-то время и заявишь: мы не подходим друг другу в сексуальном плане. Виноватым окажется он. Это ему взбрело в голову сразу жениться, без свиданий и ухаживаний.

– Вот-вот! – подхватываю я. – Это его бредовое предложение пугает больше всего. Нейл хоть поначалу осыпал меня комплиментами, признавался в чувствах, совершенно без причины дарил цветы. Этот же не потрудился ни узнать меня как следует, ни сказать хотя бы, что я ему приглянулась. Солгал бы, в конце концов! Нет-нет! Об этом не может быть и речи. Давай поставим точку и больше не будем возвращаться к этому разговору.

Джосс смотрит на меня так, будто не верит, что я могу быть столь жестокой. Я мужественно выдерживаю ее взгляд, даже не моргаю. Она медленно поднимается с пола и прямо так, с кругами вокруг глаз, идет к двери.

– Ладно, пока, – бормочет она уже у самого порога, не оглядываясь.

– Но ты не вешай нос, Джосс! – кричу я ей вслед как могу бодро. – Мы обязательно что-нибудь придумаем!

За подругой тихо закрывается дверь, и груз моей вины утяжеляется вдвое.

Я купила Пушика после расставания с Нейлом. Конечно, не так, как нужно было – без должной подготовки и необходимых познаний. Нейла я правда не любила, в этом Джосс права. То есть, конечно, он мне нравился и было приятно чувствовать, что тобою восхищаются. Потом встречи переросли в привычку, и наша связь затянулась на несколько лет. Нейл все чего-то ждал, делал прозрачные намеки, явно страдал. Потом вдруг набрался смелости и спросил напрямую, люблю ли я его. Что было делать? Ответить нечто неопределенное? Или отделаться шуткой? Дело в том, что ничего близкого к сумасшествию или райскому удовольствию я с Нейлом ни разу не чувствовала. Может, такая она и есть, эта любовь, а поэты, писатели и певцы, вознося ее, лишь преувеличивают? Только в ту самую минуту я прислушалась к сердцу и ответила Нейлу «нет».

Видели бы вы его глаза! Он посмотрел на меня так, будто я пришла навестить его в реанимации и тайком от врачей отключила систему жизнеобеспечения. Никогда не забуду этот взгляд! Поверьте, произнести проклятое «нет» мне было ой как нелегко, но я не желала морочить парню голову. После неприятного объяснения мы стали видеться значительно реже, Нейл замкнулся в себе. А спустя какое-то время пришел совсем чужой и сообщил, что женится на другой.

Почему он так поступил? Захотел припугнуть меня или доказать себе, что и его могут любить? Не знаю. Я, естественно, не стала поднимать шум, хоть, признаться, была потрясена и сначала не совсем поняла, о чем идет речь. С тех пор мы не виделись. Говорят, он и правда женился. Счастлив ли? Не имею представления. Надеюсь, что да.

В тот день сразу после его ухода я пошла бродить по улице – сидеть дома было тяжко. Нет, кусать локти не хотелось и не было желания повернуть время вспять и сказать вместо «нет» что-нибудь уклончивое. Но внутри образовалась некая пустота, нахлынули воспоминания о лучших временах вдвоем и накатила страшная тоска.

Я и не заметила, как приблизилась к зоомагазину в соседнем квартале и вошла внутрь. Я с раннего детства без ума от животных. Понимаю их, чувствую их настроение. Это у меня, наверное, от папы. У нас всегда были собаки или кошки, а какое-то время даже то и другое – пес и кот. Клетка с карликовыми вислоухими кроликами стояла у противоположной стены. Мой взгляд сразу приковал к себе коричнево-серо-рыжий, с задумчивыми глазами, и, представьте, я влюбилась!

Да-да! Вид Нейла, хоть, может, и грех сравнивать человека с зайцем, никогда в жизни не вызывал во мне столько предельной нежности, готовой выплеснуться наружу и окружить ею предмет обожания. Я смотрела на кролика чуть ли не со слезами, а всех остальных – его собратьев и прочих животных – не видела и не слышала. Не заметила и консультантку, которая поспешила приблизиться.

– Чем могу помочь?

Только когда она заговорила, я очнулась от легкого забытья. И спросила – больше из вежливости и чтобы не показаться чокнутой, хоть сама уже знала наверняка, что зверек будет моим: