Шарлотта, не находя себе места, скучала по матери.

Где мама?

Она заболела гриппом, это очень заразно.

Вам сейчас лучше не видеться.

Мама скоро вернется домой.

Обещанья Альберта звучали не очень-то убедительно.

Он невольно винил больную жену,

Видя смятение дочери.

Однако же навещал каждый вечер Франциску.

Там его ждал ледяной прием.

Родители были уверены: это он виноват в болезни их дочери.

Дома почти не бывает, день и ночь торчит на работе.

Франциска пыталась покончить с собою в отчаянии

От вечного одиночества.

Вот и нашелся виновный!

А в смерти ее сестры тоже я виноват?! —

хотел воскликнуть Альберт,

Но он сдерживался.

Не глядя на судей, шел в спальню к жене

И у постели больной предавался воспоминаньям,

Все еще питая надежду на благополучный исход.

Франциска, взяв мужа за руку, пробовала улыбнуться.

Наступали минуты покоя, призрак былой любви,

Краткие проблески жизни меж черными мыслями.

К Франциске решили приставить сиделку.

Ей нужен уход – так было сказано посторонним,

Но цель-то, конечно, другая – неусыпный надзор.

Дни Франциски тянулись под пристальным наблюдением,

О Шарлотте она и не вспоминала,

Словно дочери не было больше на свете.

Если Альберт приносил ей детский рисунок,

Отворачивалась к стене.

Грюнвальды вечером ели в просторной столовой.

Туда заглянула сиделка и на минутку присела.

Внезапно мать посетила кошмарная мысль:

Франциска в спальне одна, а окно не закрыто…

И, пронзив женщину яростным взглядом,

Мать поспешно вскочила и кинулась в комнату дочери.

С порога она увидала мелькнувшее тело,

Крикнула что есть мочи, но поздно, уже не поспеть.

Внизу раздался глухой звук падения…

Мать, дрожа, устремилась к окну:

На мостовой в луже крови лежала Франциска.

Шарлотта молча встретила страшную весть

О том, что безжалостный грипп унес ее мать.

Она размышляла над словом «грипп».

Такое короткое слово – и все уже кончено…

Правду она узнáет лишь через многие годы,

Да и то в атмосфере всеобщего хаоса.

А сейчас она утешала отца,

Говоря ему: это не страшно,

Мама давно меня предупреждала.

Теперь она стала ангелом.

Она ведь всегда мечтала оказаться на небесах.

Альберт не знал, что ответить дочери.

Ему хотелось бы думать так же,

Но жестокая правда была налицо:

Жена его бросила одного,

Одного, с их маленькой дочерью.

Воспоминания не давали Альберту покоя:

Франциска еще жила в каждой комнате, в каждой вещи,

Воздух квартиры был тот же, которым дышала она.

Может быть, переставить мебель или уж все разорить дотла?

А лучше и вовсе съехать отсюда.

Альберт заговорил об этом с Шарлоттой, но дочь отказалась.

Ведь мама ей обещала прислать письмо,

Как только окажется на небесах, —

Значит нужно остаться здесь.

Иначе мама нас не найдет, ответила ему девочка.

Она ждала каждый вечер, часами ждала писем от мамы,

Сидя на подоконнике, высматривая почтальона.

Небосвод был мрачен, угрюм.

Может быть, из-за этого мамина весточка к ним не находит дороги?

Так протекали дни, а новостей все не было.

Шарлотта решила пойти на кладбище,

Там ей был знаком каждый камень.

Она подошла к могиле матери:

Не забывай: ты обещала мне все рассказать!

А писем все не было.

Не было ничего.

Это молчание невыносимо.

Отец пытался урезонить Шарлотту:

Мертвые не могут писать письма живым,

И это, может быть, к лучшему.

Мама счастлива там, где она сейчас,

В облаках она будет играть на небесном рояле.

Говорил, сам не зная что,

У него все спуталось в голове.

Наконец и Шарлотта уже поняла, что писем с небес не будет,

И смертельно обиделась на Франциску.

Теперь ей пришлось привыкать к одиночеству.

Шарлотта не разделяла чувства отца, —

Тот уходил в себя, с головой погружался в работу,

Что ни вечер сидел в кабинете, уткнувшись в книги.

Кабинет был завален стопками – нет, просто горами книг.

Шарлотта разглядывала отца:

Тот походил на безумца, бормотал какие-то формулы,

Ничто не могло отвлечь его на этом пути к познанию,

Никто – на пути к признанию.

Он только что стал профессором Берлинского университета —

Это высшее достижение, сбывшаяся мечта,

Но, похоже, Шарлотту это не радовало.

По правде сказать, ей теперь было трудно выражать свои чувства.

В школе Принцессы Бисмарк[1]у нее за спиной шептались:

Нужно быть с Шарлоттой поласковей: у нее умерла мама.

Умерла ее мама умерла ее мама умерла ее мама…

К счастью, школьное здание выглядело уютным,

В нем широкие светлые лестницы. Это место, где боль утихает.

Шарлотта была довольна, что может ходить туда ежедневно.

Я тоже долгие годы спустя прошел по этой дороге,

Прошел много раз, по ее следам,