III

Спрингервилл был маленьким городком у границы Нью-Мексико, в дальнем конце откоса Моголлон Рим, где мощное плато превращалось в гряду холмов, все больше напоминавших пустыню. Спустившись с откоса, Глен увидел редкие деревья и огромный желто-коричневый купол, выглядевший чужеродным телом среди плоских домов и вывесок ресторанов быстрого питания.

Приближалось время обеда, и Глен проголодался. Предыдущую ночь он провел в городе Рандалл, в маленьком мотеле, где обещали континентальный завтрак, но подали только один жалкий маффин и миниатюрный картонный стаканчик разбавленного апельсинового сока.

Он совсем не собирался останавливаться в Рандалле, даже не знал о его существовании. Покинув Кингман, Глен просто ехал куда глаза глядят: пообедал в Флагстаффе, где зашел в громадный букинистический магазин. Потом поехал по Лейк-Мэри-роуд в Строберри, Пайн и Пейсон, просто потому что ему понравилась эта местность. Сумерки застали его в Рандалле, и он решил там переночевать.

По-своему это было здорово – такое удовольствие ничего не планировать, а останавливаться там, где застанет ночь!

Мотель был не так уж плох – по крайней мере, с кабельным телевидением, – и утром, взяв микроскопический маффин и жалкий стаканчик апельсинового сока, Глен стал перебирать почтовые открытки в фойе. По большей части это были старые отретушированные фотографии. На одной было изображено странное существо, помесь зайца и антилопы, «зайцелоп», а на другой – рыбак, вытаскивающий из прицепа для перевозки лодок форель величиной с кита. Два поддельных снимка изображали один и тот же объект: похожее на снежного человека существо, Монстра Моголлона, которое якобы обитало на лесистом плато над городом. Сначала Глен хотел отправить почтовую открытку Джиллиан, Куонгу и Биллу в офис, но затем решил, что лучше резко порвать с прошлым и просто исчезнуть. Выписавшись из мотеля, он передумал и купил открытку с Монстром Моголлона, но она до сих пор лежала на сиденье рядом с ним, поскольку Глен понятия не имел, что писать и как.

Он медленно ехал по двухполосному шоссе, которое одновременно служило главной улицей Спрингервилла. Как оказалось, купол венчал здание средней школы, хотя было совершенно непонятно, какой смысл в этом непропорционально большом сооружении. После россыпи бензоколонок и стандартных ресторанчиков с фастфудом начиналась центральная часть города, состоявшая из старомодного кинотеатра с одним залом, в котором показывали на удивление новый фильм, и маленьких магазинчиков, а также из квартала построенных вплотную зданий в стиле американского Запада. Единственная фреска в городе, на боковой стене старого мотеля, изображала Джона Уэйна в роли из фильма «Железная хватка», одноглазого, с перекошенным лицом.

Спрингервилл показался Глену довольно милым. Тротуары были пустыми, а на дороге он заметил только два пыльных пикапа и потрепанный джип, что лишь усиливало сельское очарование.

Воскресенье, подумал Глен. Все закрыто, потому что сегодня воскресенье и все пошли в церковь.

Это тоже было здорово. Город, где люди действительно ходят в церковь, а воскресенье все еще отличается от остальных дней недели.

Он остановился у «Лос дос Молинос», ярко раскрашенного мексиканского ресторана прямо на выезде из города, где готовили самые острые блюда из всех, которые ему только приходилось пробовать. Народу было полно – Глен выбрал это место именно из-за количества машин на парковке, рассудив, что местные знают, где самая приличная еда. Он сел за шаткий столик в центре зала. Официантка принесла меню, а затем поставила на стол корзинку с тортильями, крошечную чашечку с соусом сальса и громадный кувшин с водой. Глен рассеянно взял кукурузную лепешку, зачерпнул ею немного сальсы и отправил в рот.

Горло мгновенно обожгло огнем. Он втянул в себя воздух – инстинктивная реакция, результатом которой стал неожиданно громкий звук, что заставило его смутиться, но не принесло облегчения. Глен лихорадочно искал стакан, но никак не мог найти из-за застилающих глаза слез. Он залпом проглотил воду с кубиками льда, затем налил второй стакан из кувшина и снова выпил.

Ему еще не приходилось пробовать такое острое блюдо, и пришлось несколько минут сосать лед, чтобы унять жжение во рту.

Глен окинул взглядом ресторан. Похоже, его окружали семьи. За соседним столиком сидела мать с двумя маленькими сыновьями. Один из мальчиков, похоже, тоже обжег язык сальсой – он лихорадочно хватал ртом воздух и махал ладошкой перед ртом между глотками воды, а его брат звонко смеялся. За спиной Глена расположились мужчина и женщина приблизительно его возраста, а у их столика стояла детская прогулочная коляска, в которой в неудобной позе мирно спал маленький ребенок в чепчике с лентами. В глубине ресторана мужчина в полицейской форме что-то серьезно объяснял явно скучающей девочке-подростку, скорее всего, дочери.

Глен подумал, что в окружении семей он будет чувствовать себя одиноко, стесняться, что у него нет ни жены, ни детей, но почему-то этого не произошло. Наоборот, он был полон надежды и оптимизма. Перед ним был открыт весь мир, и казалось, что ничего невозможного нет.

Он вспомнил, как в детстве смотрел телевизионную передачу под названием «Потом пришел Бронсон». Глен понятия не имел, сколько сезонов продержалось это шоу, пользовалось ли популярностью или было мишенью критики. В чем он не сомневался, так это в том, что оно произвело на него огромное впечатление. В нем рассказывалось о молодом человеке, который разъезжал по Америке на мотоцикле, помогал разным людям, а потом ехал дальше – это казалось ему, тогда еще совсем мальчишке, самой крутой вещью на свете.

Вот кем себя теперь чувствовал Глен: Бронсоном. Он мог ехать куда захочет, оставаться там, пока не надоест, встречаться… да с кем угодно! Впервые его посетила мысль, что жизнь чертовски хороша. Он не имел ни малейшего представления, что готовит ему будущее, но в данный момент был счастлив.

Кризис среднего возраста.

Снова вспомнив это выражение, Глен предположил, что так оно и есть – вот почему он не подумал о продаже своей квартиры и вещей, вот почему его по-прежнему ждут в Калифорнии. Но теперь он твердо решил двигаться дальше, начать все сначала, вести себя так, словно окончательно порвал с прежней жизнью и не вернется назад.

Официантка принесла заказ. Глен приготовился к тому, что еда будет острой, и прежде чем осторожно откусить маленький кусочек, придвинул к себе воду и чай со льдом. Либо его вкусовые рецепторы потеряли чувствительность, либо блюдо было не таким острым, как сальса, но Глен обнаружил, что может есть, не хватая ртом воздух.

За его спиной пара с ребенком обсуждала какие-то местные индейские достопримечательности, которые они недавно посетили.

– Мне понравилось, что там разрешают спуститься в киву, – сказал мужчина. – В замке Монтесумы и в других местах можно только смотреть снаружи и ходить вокруг. Здорово было попасть внутрь!

– А мне было страшно, – возразила женщина.

– Когда Брианна подрастет, я буду прививать ей любовь к приключениям, как у меня.