А в его семье всегда было много шума и любви, пока нищета и голод не сломили их.

Лахлан помог Флоре подняться в карету. Она тихо поблагодарила, помахала провожающим, затем откинулась на спинку и невозмутимо смотрела в окно, пока они не выехали за пределы поместья.

* * *

– Почему вы не вышли за герцога?

Лахлан думал об этом с той поры, как услышал слова леди Абервильд.

Флора вздрогнула так явно, что это нельзя было не заметить. Его вопрос застал ее врасплох, всю дорогу они молчали и даже не взглянули друг на друга – оба смотрели в окно, каждый со своей стороны кареты.

Он ждал, но жена не спешила с ответом. Может, уже пожалела, что вышла за него? Разочаровалась в нем? Губы изогнулись в кривой ухмылке. Конечно, разочаровалась. Он для нее простолюдин из трущоб Глазго, пусть и разбогатевший. Едва ли о таком муже мечтает девушка ее круга, тем более отказавшая герцогу.

– Так почему?

– Герцог Галкирк просил моей руки в прошлом году. Я ему отказала.

Флора говорила на удивление спокойно, с легким шотландским акцентом, не таким резким, как у жителей Глазго, к которому он привык с детства, а более мягким, похожим на нежный утренний бриз. Тот, что летал над холмами и приносил аромат вереска, приходя на смену суровому морскому ветру, который часто властвовал над Лох-Аррис и атаковал замок Лохмор.

Она подняла на него зеленые глаза, несколько мгновений изучала лицо, затем опустила голову, остановив взгляд на сложенных на коленях руках в перчатках.

– Почему вы отказали?

Флора закусила нижнюю губу, зубы у нее были белоснежными и ровными, и покачала головой.

– Это не важно. Ведь теперь мы женаты. – Она вновь задержала на его лице пытливый взгляд, затем отвернулась к окну и продолжила изучать пейзаж.

Лахлан же воспользовался возможностью лучше разглядеть жену.

Жену! Как странно звучит. Он женат. Он, который привык гордиться тем, что никому не нужен, разве он не доказал это всем за прошедшие четырнадцать лет? У него не было ничего, кроме его воли и острого ума, только на них он мог положиться в жизни. И ему удалось многого добиться. Прежде всего – выбраться из болота отчаяния, которое сломило дух многих и погубило окончательно.

Им, несомненно, удастся привыкнуть друг к другу и построить хорошие отношения в этом браке по расчету. Возможно, Флора скоро родит ребенка, и все ее внимание будет сосредоточено на нем и заботах о хозяйстве, он же сможет спокойно заниматься делами и поисками Анны. Мысли о единственной оставшейся в живых сестре терзали его сердце, заставляя испытывать чувство вины.

Где она может быть? Лахлан искал ее с того дня, как вернулся в Шотландию. Если бы он вернулся домой раньше, если бы не посвятил всего себя одной цели – добиться успеха в жизни. Если бы только…

Он глубоко вздохнул и вновь сосредоточился на молодой жене.

Она производит впечатление девушки скромной, даже покорной, но… все же должна быть сильной духом, раз осмелилась отказать герцогу. Лахлан нахмурился. Может она оказаться человеком с двойным дном? Нет, прочь догадки. Они – два незнакомых человека – связаны до конца жизни клятвами. Надо узнать Флору, прежде чем делать выводы.

Лахлан принялся тайком разглядывать жену. Он понятия не имел, как вести себя с леди, тем более с той, которая принадлежит теперь ему телом и душой.

– Простите?

Она что-то сказала. Или ему показалось? Погруженный в свои мысли, он пропустил ее короткое замечание.

– Куда мы едем?

Простой вопрос вызвал в душе Макнейла бурю эмоций. Весь долгий путь он думал только о себе и своих проблемах и даже не потрудился объяснить молодой жене, которая, между прочим, его совсем не знает, куда он ее везет.

– Домой, – ответил Лахлан.

Флора нахмурилась.

– И как далеко дом?

Лахлан выглянул в окно. Береговая линия осталась позади; они двигались на юг от Лох-Макри и миновали долину Килмакри-Глен, граничащую на западе с океаном, которого сейчас не было видно, а на востоке с зелеными холмами, болотами и низинами. За окном показались высокие менгиры – исполинские камни, – он помнил, что море покажется, лишь когда они свернут с главной дороги и двинутся на юго-запад, к обрыву, на котором и стоит Лохмор.

– Около двух часов. Может, немного больше.

Флора низко опустила голову и коснулась пальцами броши на дорожном плаще.

– Откуда у вас эта брошь?

Она вскинула голову слишком быстро и столь же спешно закрыла украшение ладонью.

– Она моя.

– Я и не сомневаюсь. Но раньше ее на плаще не было.

Флора покраснела, и он вспомнил, как дрожала ее рука, когда она садилась в карету.

– Я не отберу ее, – произнес он, стараясь говорить мягче. – Не думал, что безобидный вопрос вызовет такую реакцию.

Он улыбнулся, желая сгладить возникшую между ними неловкость.

– Она была у меня в кармане. Отец сказал: для свадебного наряда она не подходит.

– Можно посмотреть? – Он протянул руку и сразу отдернул, заметив, как Флора вздрогнула.

– Вы меня боитесь?

Зеленые глаза смотрели теперь прямо на него.

– Немного.

– Ваш отец человек строгий?

– У него четкие представления о хорошем поведении. – Глаза ее сверкнули, прежде чем их скрыли пушистые ресницы. – Я не всегда вела себя так, как он хотел.

– Например, отказали герцогу. И отец разозлился? Наказал?

– Они все разозлились. Я их опозорила, – добавила она шепотом.

– Вот что я скажу вам, леди Флора Макнейл. Я не сторонник телесных наказаний. – Их он видел немало на борту судна, перевозившего осужденных преступников, а позже в колонии в Новом Южном Уэльсе. – И вам не нужно бояться, что я подниму на вас руку. – Он опустил ладонь на ее колено. – Даю слово.

Флора выдохнула и немного расслабилась.

– Благодарю.

Мышцы ее ноги под ладонью были сильно напряжены. Может, это связано с предстоящей ночью? Она, несомненно, девственница, возможно, даже не знает, что ждет ее на брачном ложе. Говорила ли с ней об этом мать? Развеяла ли ее страхи?

Лахлан поспешил убрать руку. Он не знал, какие слова подобрать, чтобы не смутить и не напугать ее еще больше. Остается надеяться, что после первой брачной ночи жена сама успокоится и будет лучше себя чувствовать в его обществе.

Чем дальше Флора удалялась от дома, тем сильнее ныло ее сердце. Спазм сковывал горло, и слезы, которые она с трудом сдерживала, готовы были вырваться наружу. Да, родные в последнее время были обижены на нее, осуждали за неподобающее поведение, но она любит их.