Спасло отца только то, что о нем, полуживом, вспомнила одна министерская шишка, когда застопорилось строительство дороги в Уссурийском крае. Специалистов такого плана было раз-два и обчелся. «А где же Филиппов? Сидит?! Надо похлопотать…»

Отец вернулся. А потом довольно быстро умерла матушка. Вот и осталась маленькая «тетя Марина» за главу семьи. Отец-то все время был в разъездах, в командировках… А после, когда обе сестры выросли, Марина ушла жить в бабушкину квартиру.

Ей казалось, что Рита-племянница понимает теткины квартирные фобии. Тоже ведь девушка с секретом. О, это интересная история! Пожалуй, их взаимная симпатия началась в раннем Риткином детстве, когда Марина в темные времена забирала девочку к себе. И они садились смотреть фигурное катание. Маленькую Риту завораживало это действо, она начинала в подражание спортсменам выделывать разные па. Так ведут себя почти все дети. А почти все взрослые лелеют мысль о том, что у ребенка талант. О фигурном катании речи быть не могло. Марина, бывало, пристраивала куда-нибудь племянницу — то в свой детский садик, где работала нянечкой и где были танцевальные занятия, то водила в студию при Доме культуры. Но когда Лариска отходила от запоя, она с ревнивыми воплями забирала ребенка отовсюду. Дескать, как посмели мое чадо без меня воспитывать?! И Ритуля опять была обречена на бездарное прозябание с угрюмой депрессивной матерью, которая желала оградить дочь от бурлений творческого начала. Рита должна была стать экономистом, бухгалтером, банковским служащим — словом, обрести надежную, хлебную профессию, которая дала бы ей возможность никогда не зависеть от мужчин. Все это назло Тревогину, который в первые годы после развода пытался учить девочку музыке. На любой его маневр в сторону дочки Лариска реагировала, как бешеная лиса. Тревогин в конце концов плюнул, даже приехал однажды к тете Марине с бутылкой тогда бытовавшего в моде «Амаретто» и разыгравшейся язвой. Он был мужиком неплохим, только больно вспыльчивым и упертым, как брянский пень. Сказал: «Марина, я умываю руки. Эта гадюка собралась вырастить себе подобного змееныша. Я могу только убить эту сволочь. Но садиться из-за нее в тюрьму я не хочу. Выбираю свою презренную жизнь. Деньги буду передавать тебе. Прошу тебя, не бросай мою дочь».

Эта мизансцена, даже украшенная пьяными слезами, повторялась не один раз.

Порой Марина заикалась о том, что вместо того, чтобы разыгрывать большой драмкружок, взял бы ребенка к себе. Ведь отец, имеет полное право! А Лариса, как состоящая на учете в психиатрической клинике, может запросто лишиться материнских прав, если приложить минимальные усилия. Но по зрелом размышлении стало понятно, почему Тревогин этого так и не сделал. У него появилась новая жена, она быстро родила ему новое чадо и не приветствовала отголосков роковых ошибок прошлого.

Марина взвалила на себя эту ношу — не дать вырастить змееныша. Она выполнила свою миссию. И даже ее усложнила.

Но музыкой Маргариту все же помучили. Она стала бояться папеньку едва ли не больше, чем мамашу-пьяницу. Удивительно, что Тревогин, как томно вещала Лариса на заре их короткого романа, был талантливейшим педагогом. Его обожали ученики — он умел донести главное, оставаясь другом, а не карательной силой. Но с родной дочерью превращался в демона. Что объяснимо, потому что от своего ребенка творческий перфекционист требует невозможного… Рита возвращалась измученная и со слезами умоляла больше не отводить ее к папе. Марина ломала голову, как быть. Ведь у девочки хватает горестей… Но если пьяная мать — неизбежное зло, то изнурительного отца все же можно было избежать.

Что ж, Марина разрешила Рите не ходить. Точнее, ребенок почуял это внутреннее позволение — вслух тетка так и не решилась. Однако она никогда не сделала бы этого послабления, если бы чуяла, что музыка может стать будущим Маргариты. Но девочка с тайной и жаркой любовью мечтала о танцах. Коньки Марина не потянула. Купишь — а Лариска сметет все добрые намерения черным цунами. Но шло время, Рита взрослела. И сама стала искать тропинки к заветным высотам. Ведь чем сильнее сопротивление, тем мощнее триумф воли, n’est pas?

И что же вышло? А то, что Ритуля стала первой солисткой в школьной студии. Причем с явными способностями к хореографии, весьма раздражавшими худрука, бодрую худощавую бестию с выжженным пергидрольным начесом и манерой натягивать пальцем раскосый глаз, якобы щурясь и присматриваясь. Но с бестией Рита нашла компромисс: она с виноватым видом приходила в неурочное время и предлагала свои эскизы движений и замыслы концертных номеров. Худрук что-то отвергала, а что-то принимала, и авторство как-то само собой оставалось за ней. Вроде как она проходилась рукой мастера по буйству малолетней фантазии…

Рита довольствовалась и этим. Ей было важнее постигать мастерство, а не почивать на лаврах. Современный танец в наших широтах отнюдь не расцветал — да и много ли его адептов ныне? Рита наполнялась неофитским энтузиазмом и была готова отрабатывать сложные фигуры день и ночь.

Скоро сказка сказывается, а жизнь проходит еще быстрее. Лариса опять вышла замуж. Теперь она выходила только по любви — по любви ее мужей расположиться на чужой жилплощади. Не каждый ее избранник прикладывался к бутылке, но Рита на дух не переносила всех. С той поры она плотно поселилась у тети Марины. В школу ездила на троллейбусе, дорога была очень долгой, зато можно было никого не бояться. После папиного музыкального террора она явно побаивалась мужчин в доме. Да и вообще была нежная, доверчивая, совсем не публичная. Марина, мало что понимавшая в contemporary dance, знала одно: с таким характером быть на сцене — нонсенс. И где, простите, локти, которыми расталкивать конкурентов… Локтей не было, но был дар преображения. И глаз горел. Правда, более ничего — ни хватки, ни протекций, ни умения манипулировать. Училась Рита так себе. Окончила школу, устремленная к энергичной модернизированной Терпсихоре.

У нее были основания надеяться. Школьная танцевальная студия к тому моменту взлетела до статуса модного коллектива. Пока в узких кругах, но она стремительно набирала обороты. Рита начала ездить на гастроли. В том числе заграничные.

Тревогин с дочкой не виделся годами. Папенька объявил танцы «хореографическим бл… ством». Негодовал и обличал. Теперь виновата уже была тетя Марина, допустившая скользкий путь и моральное падение юного дарования. До Риты раскаты грома не дошли — она была в Баварии, танцевала, кроме прочего, в настоящих замках. Марина решила плюнуть на отсутствие у племянницы серьезного образования. «Поступит на народное отделение в музучилище», — рассуждала она сама с собой, когда вязала пинетки на продажу. Была у нее такая грошовая отдушина…

А потом вылезла на свет эта паскудная адюльтерная история! Тревогин сердечно-сосудисто слег. Рита пошла его навестить. Отец попросил ее сбегать к своей ученице — та раздобыла редкое лекарство. Именно в этот злополучный момент Ритка познакомилась с мужем Анны Карловны. И понеслась душа в рай!

— Анна Тромб моя лучшая ученица! Уважаемый человек, достойная семья!!! — сипел едва выкарабкивавшийся из криза Тревогин. — А моя дочь, видимо, обыкновенная проститутка.

После того вечера разоблачений Марина заработала нервный тик. Больше всего ее пугала фамилия Тромб. Просто до дрожи.