Небрежно вырванный из тетрадки листок в клеточку, на немкрупным почерком было написано: «Уважаемая Анна. Вы пишете детективы, а мояжизнь в последнее время превратилась в детектив. Меня преследуют. Я боюсь… нет,я уверена, что меня хотят убить. Это все из-за родового проклятья, из-застрашной тайны, в которую я невольно посвящена. Я не могу никому доверять,близкие люди стали врагами, я одна и совсем беспомощна. С уважением, вашадавняя читательница и почитательница Кошкина Мария Степановна».

Вот тогда я и заявила, что это полный бред, а Женька пообыкновению начала спорить:

– А если тетка не чокнутая, и в самом деле…

– Что в самом деле? – передразнила я. – Ее жизньпревратилась в детектив? Близкие люди стали врагами? Еще страшная тайна иродовое проклятье. Можно смело ставить диагноз.

– И фамилия какая-то дурацкая, – кивнула Женька. –Кошкина…

– Фамилия обыкновенная, а вот письмо… Ладно, бог с ней, сКошкиной, и ее фантазиями. Читаем дальше.

Женька надорвала следующий конверт, но читала уже беззадора. Чувствовалось, что неведомая Кошкина не шла у нее из головы.

– Все, – вздохнула она, откладывая последнееписьмо. – Больше ничего интересного.

– Пойду Ромке позвоню, – сказала я и отправилась вприхожую, где у нас стоит телефон. Поболтав с мужем, я вернулась в кухню изастала Женьку с конвертом в руке.

– Анфиса, а Кошкина эта из нашего города. Вот здесь и адресесть. Холмогорская, пять, квартира тринадцать.

– И что? – нахмурилась я.

– Холмогорская – это где-то в Западном районе?

– Возможно.

– На машине полчаса, – не унималась подруга.

– Не болтай ерунды, – разозлилась я. – Приедем мык этой Кошкиной, и что? Она нам расскажет идиотскую историю, которую, кстати,придется выслушать до конца, неудобно убегать, раз сами приперлись.

– А вдруг она вовсе не чокнутая? – нахмурилась Женька.

Признаться, ее упрямство меня удивило. Не первый год работаяжурналисткой, она постоянно получала письма и с ходу бралась определить, психих писал или «так себе». И вдруг… Это меня насторожило. Я устроилась напротивнее, помолчала и спросила:

– Номера телефона Кошкиной там случайно нет?

– Нет.

– Жаль. Могли бы позвонить, чтобы убедиться, что этаКошкина… Неужто ты в самом деле думаешь… Я уверена, это глупый розыгрыш, –тряхнув головой, решительно заявила я. – И никакой Кошкиной в помине нет.

– Так давай проверим, чего проще? – подняла на менявзгляд Женька.

– Хорошо, проверим, – не стала я спорить. – И еслиокажется, что я права, будем выглядеть распоследними дурами.

– Всегда можно сказать, что ошиблись адресом.

Через двадцать минут мы спустились к моей машине, котораястояла под окнами, а еще через полчаса кружили по Западному району в поискахулицы Холмогорской. Никто из прохожих, к которым мы обращались за помощью, оней толком ничего не знал, вроде бы улица где-то рядом, но вот где? Это ещебольше убедило меня в том, что нас разыгрывают, нет никакой Кошкиной, да иулицы Холмогорской тоже нет. Только я собралась заявить об этом Женьке, какона, ткнув пальцем куда-то влево, завопила:

– Вот она!

И в самом деле, слева начиналась улица, на ближайшем домебыла табличка «Холмогорская, 1».

– Третий по счету дом должен быть наш, – удовлетвореннокивнула Женька.

Я торопливо свернула. Третий по счету дом был под номером5а, в глубине двора высилась сталинка с внушительного вида аркой.

– Это там, – заволновалась Женька. Ее волнение внезапнопередалось мне.

Мы въехали в чистенький дворик с детской площадкой,скамейками и котами, которые с важным видом наблюдали за нашим приближением.

– Тринадцатая квартира в первом подъезде, – кашлянув,заметила Женька. Я согласно кивнула. Приткнув машину возле палисадника с цветущейкосмеей, мы вошли в подъезд.

Несмотря на отсутствие кодовых замков и домофона, в подъездебыло чисто, на окне стояли цветы, у каждой квартиры лежал половичок. Лифта небыло. Мы поднялись на четвертый этаж и замерли перед тринадцатой квартирой. Дверьбыла выкрашена коричневой краской, рядом на стене три звонка, снабженныетабличками с фамилиями.

– Коммуналка, – прокомментировала Женька и нажалакнопку напротив фамилии Кошкина.

Пару минут мы выжидали, потом Женька надавила на кнопку ещераз – с тем же успехом.

– Ее нет дома, – пожала я плечами, почувствовавоблегчение. Несмотря на слова подружки, наш визит сюда представлялся мнедовольно глупым и уж точно бесполезным. Сердито взглянув на меня, Женькапозвонила еще раз, теперь уже соседям. Я отвернулась, не желая сиекомментировать.

Наконец дверь открылась, и я увидела тетку неопределенноговозраста, с синеватым лицом, выдающимся носом и глазами навыкате; она удрученновзглянула на нас, и стало ясно: мы оторвали ее от важного дела, о чем сейчаслично я горько сожалела.

– Здравствуйте, – кивнула Женька, и я тоже, успевсообразить, что проку от разговора с теткой не будет.

Тетка попыталась произнести нечто членораздельное, поняла,что ничего из этого не выйдет, и с грустью вздохнула, уставившись себе под ноги.

– Соседка ваша дома? – упрямо напирала Женька. Теткавновь взглянула на нас и покачала головой. – А где она?

Тетка махнула рукой – это могло означать что угодно, от «незнаю» до «катитесь отсюда», – и пошла прочь, забыв закрыть дверь. Женьказаглянула в прихожую, намереваясь последовать за ней, и тут в поле нашегозрения возникла девица лет семнадцати, прошипела «зараза» и отвесила теткепинок, на который та никак не отреагировала, после чего девушка хмуропокосилась в нашу сторону.

– Вам кого?

– Кошкину, – хором ответили мы.

– Нет ее, – сообщила девица, намереваясь закрыть дверь.

– А где она?

– Откуда мне знать?

– Она работает? – не унималась Женька.

– Не-а, она на инвалидности.

– Значит, ушла куда-то?

– Наверное.

Девица томилась, я ожидала, что она, не выдержав, захлопнетдверь перед моим носом, но Женька шагнула вперед, оказалась в прихожей, идевица поняла, что безнадежно опоздала.

– Я из газеты, – сообщила подружка таким тоном, точнозачитывала приказ реввоенсовета. Девица забеспокоилась и со вздохом спросила: