– Вы Ольга? – кашлянув, спросила Женька, как видно, сопозданием осознав, что бродить по квартирам с неясной целью – занятие далеконе самое разумное.

– Ну, Ольга. А вы кто?

– Мы из газеты. То есть я из газеты, а вот это Анна Асадова,вы детективы читаете?

– Конечно, – кивнула женщина, взглянула на меня ишироко улыбнулась. – Ой, это правда вы?

– Правда, – покаялась я.

– Проходите. Девчонки, – заголосила она, обращаясьнеизвестно к кому. – Вы сейчас обалдеете. Проходите, проходите, –суетливо предложила она, пропуская нас в квартиру и закрывая дверь. – Вотсюда, пожалуйста. Мы тут на кухне…

Ободряемые улыбками и бесконечными «пожалуйста», мы прошлина кухню, где за накрытым столом обнаружили еще двух женщин. Остатки салата,три колечка колбаски, груда куриных костей и пустая бутылка водки намекали, чтопраздник в завершающей стадии. Послав Женьке испепеляющий взгляд, я промямлила:

– Мы, собственно, на минуточку…

– Это Анна Асадова, – выдохнула хозяйка, глядя наочумевших подруг с гордостью. Те переглянулись в недоумении, а Ольга объяснила:– Она детективы пишет. – И обратилась ко мне: – У меня ваших книг целаяполка. Хотите покажу?

Тетки дружно выдохнули и закивали, приглядываясь ко мне.

– Вот видишь, – зашептала Женька мне на ухо. –Народ тебя знает.

– Садитесь, пожалуйста, – одна из женщин вскочила из-застола, уступая мне стул, Ольга метнулась к шкафу за чашками.

– Сейчас будем чай пить.

– Не беспокойтесь, – пискнула я и незаметнопродемонстрировала Женьке кулак. Та сделала вид, что ничего не замечает, иустроилась за столом. Ольга принесла из комнаты два стула, и все наконецрасселись. Одна из женщин заварила чай, все трое смотрели на меня так, точноожидали подарка. Я мысленно чертыхнулась.

– Вы не подумайте, – вдруг затараторила Ольга. – Унас… у меня в воскресенье день рождения был, вот девчонки с работы и зашлиотметить.

– Поздравляем, – сказала я с большим желаниемпровалиться сквозь землю. – Извините, что мы так не вовремя… Мы,собственно, хотели поговорить о вашей подруге Кошкиной.

– А что случилось? – испуганно спросила Ольга, замеревс заварочным чайником в руке; он опасно наклонился, и я поспешно убрала руки,боясь, что меня, чего доброго, кипятком ошпарит.

– Она Анне письмо прислала, что ее якобы преследуют. Вот мыи решили… а соседка говорит, что Кошкина куда-то исчезла, – взяв из рукОльги чайник, пояснила Женька.

– Это какая Кошкина? – подала голос одна изженщин. – Та, у которой барабашка завелся? Соседка твоя?

– И вовсе не барабашка, – обиделась Ольга. – Чтоты выдумываешь?

– Ты же сама говорила, кто-то вещи у нее переставляет.

– Говорила, только не про барабашку. Вот что, – вдругпосуровела она. – Пейте чай и давайте по домам. Видите, у меня тутразговор серьезный.

Женщины насупились, в молчании выпили чай и потянулись квыходу. Ольга выпроводила их за дверь и вернулась к нам.

– Подруги не обидятся? – спросила Женька.

– Переживут, – отмахнулась Ольга. – Да и неподруги они мне, работаем вместе. На рынке. Значит, она прислала вам письмо?

– Да. И мы решили… ей помочь, одним словом, – нашласьЖенька. – Но ее дома не застали. И соседи не знают, где она может быть.

– Я поначалу тоже думала, что у Машки с головой не впорядке, – кивнула Ольга. – Выдумывает всякую хрень… прошу прощения.Уж я и так ее уговаривала, и эдак, а она знай твердит: меня, говорит, хотят сосвету сжить.

– А кто хочет-то? – нахмурилась Женька.

– Так в том-то и дело, что неясно. То есть выходило, онасама не знает. Долдонит одно: не оставят меня в покое. Я с ней вконецизмучилась, даже прятаться от нее начала, так меня ее россказни достали. Да ивидно было, что всю правду она не говорит, Машка вообще-то скрытная. А чего вамона в письме написала?

Я подумала и показала ей письмо.

– Ясно, – вздохнула она, прочитав послание. –Опять двадцать пять. Вот ведь…

– Вы ее когда в последний раз видели?

– В пятницу, вечером. Во дворе гуляли, разошлись часов водиннадцать, погода хорошая была, грех дома сидеть. В субботу я после работы надачу поехала, а в воскресенье у меня день рождения. Я очень удивилась, что Машане пришла поздравить и не позвонила даже. Неужто, думаю, забыла? До обедатерпела, потом сама решила позвонить, пригласить ее отметить. Я особо никого несобирала, пришли самые близкие. Звоню, трубку никто не берет.

– У нее есть мобильный телефон?

– Мобильного нет. На что он ей? Домашний. Ей телефонпоставили, когда она инвалидность получила. Сначала он в прихожей висел, апотом пошли разборки с соседями, мол, она платить за него должна, раз он ее, аболтают-то все, особенно вертихвостка эта, Юлька. Соседи у Машки вообще неприведи господи, одна пьяница, вторая зануда, третья… Ладно, дело молодое.Короче, она с ними намучилась и телефон в комнате у себя поставила: уж еслиникто платить не желает, так нечего и звонить. Совершенно справедливо, ясчитаю. – Мы согласно кивнули, успев потерять нить разговора. – Таквот, звоню я в воскресенье, а трубку никто не берет. Последний раз звонилапоздно вечером, часов в десять, у меня уж и гости разошлись. Нет Машки. Чудеса,думаю. Куда делась? В понедельник пошла к ней, бабка мне: с субботы ее нет. Тутя, конечно, забеспокоилась: со здоровьем у нее проблемы, а ну как плохо стало?Весь вечер я опять звонила, и ей, и подругам ее из библиотеки, где она раньшеработала, всем, кого знала. А во вторник мне уже лихо стало, я давай больницыобзванивать, даже к врачу нашему участковому сбегала – может, Маше путевку всанаторий дали? Та ничего не знает. В общем, с перепугу я давай в моргизвонить. Слава богу, там ее нет. И теперь не знаю, что и думать. А сегодняночью проснулась, вроде меня кто-то в бок толкнул, лежу, и мысль мне на умпришла: а ну как она права была? И вовсе это не глупости?

– Что? – в два голоса спросили мы.

– Все эти ее разговоры. А ну как и вправду?

– Было бы здорово, если бы вы рассказали нам все попорядку, – влезла Женька. Вид у нее был как у гончей, взявшей след. Мне,признаться, разговоры уже надоели, я с тоской подумала, что время могла быпровести с большей пользой, но вместе с тем тревога, неизвестно откудавзявшаяся, все нарастала.

– По порядку? С самого начала, что ли?

– Давайте сначала, – обреченно кивнула я.