— Проклятие, я надеялся, что он просидит до полуночи, чтобы вы успели закончить вашу лекцию! — сказал я Вулфу. — А теперь бильярдный турнир не доставит мне никакого удовольствия, хотя я все равно пойду на него.

И был таков.

На следующий день, в среду, я был довольно занят. Владелец фабрики скобяных изделий в Янгстауне, штат Огайо, приехал в Нью-Йорк в поисках своего исчезнувшего отпрыска, предварительно прислав Вулфу слезную телеграмму с мольбой о помощи. Мы призвали Сола Пензера, Фреда Даркина и Орри Кэтера, и они принялись за дело. Я не мог отойти от телефона, принимая их донесения и отдавая распоряжения.

В начале пятого нагрянул Пит Дроссос и изъявил желание повидать Вулфа. Судя по его поведению, он воздавал мне должное как частному сыщику с лицензией, но вести дела явно предпочитал с моим шефом. Я объяснил, что Ниро Вулф ежедневно проводит четыре часа — утром с девяти до одиннадцати и днем с четырех до шести — со своими десятью тысячами орхидей, терзая в эти часы Теодора Хорстмана, а не меня, и что в это время он практически недоступен. Пит изложил мне свою точку зрения, которая сводилась к тому, что более дурацкого времяпрепровождения для детектива и не выдумаешь, и я не пытался его разуверить. Когда мне наконец удалось выдворить Пита на крыльцо и запереть дверь, я уже готов был признать, что мой владыка нуждается в капельке милосердия. Худшего надоедалы, чем Пит, я еще не встречал, и он явно не собирался оставить нас в покое. Мне следовало сдержать свой порыв и не навязывать этого юнца в качестве партнера для игр с Вулфом. Обычно когда я осознаю, что занимаюсь самоедством, мне помогает выпивка, так что я пошел на кухню и пропустил стаканчик молока. Когда я вернулся в кабинет, зазвонил телефон — Орри Кэтер докладывал об успехах.

За ужином ни Вулф, ни Фриц и виду не показывали, что вчера между ними произошла размолвка. Накладывая себе вторую порцию блинов со свининой по-датски, Вулф отчетливо пробурчал: «В высшей степени приемлемо», — оценка в его устах чрезвычайно щедрая. Фриц воспринял ее как должное и, с достоинством склонив голову, прошептал: «Благодарю, сэр». Так что когда мы покончили с кофе, небо уже очистилось от грозовых туч, и Вулф был так любезен, что даже пригласил меня спуститься с ним в бильярдную и продемонстрировать знаменитый удар Москони, о котором я ему рассказывал.

Но мне не довелось исполнить его просьбу. Когда мы вставали из-за стола, в дверь позвонили. Я, естественно, подумал, что это Пит, но ошибся. Посетитель был вдвое крупнее Пита и куда более знаком мне — сержант Пэрли Стеббинс из уголовной полиции Манхэттена собственной персоной. Вулф проследовал в кабинет, и я открыл дверь.

— Они побежали туда, — сказал я сержанту, ткнув большим пальцем в сторону.

— Не паясничай, Гудвин. Я хочу видеть Вулфа. И тебя.

— Вот он я. Выпаливайте.

— И Вулфа.

— Он занят перевариванием блинов со свининой по-датски. Подождите.

Я прошел в кабинет, доложил, что Стеббинс просит аудиенции, терпеливо дождался, пока Вулф кончит гримасничать, получил распоряжение ввести просителя, вернулся в прихожую и выполнил приказание шефа.

За многие годы установился ритуал посещения сержантом Пэрли Стеббинсом кабинета Вулфа. Если он приходил вместе с инспектором Кремером, то большое красное кожаное кресло перед столом Вулфа занимал, конечно, инспектор, а Пэрли довольствовался желтым, поменьше. Поэтому когда он являлся один, то как я ни пытался усадить его в красное кресло, мне это не удавалось. Он всегда выбирал желтое. Не потому, что считал, будто сержант не должен занимать место своего начальника, вовсе нет, вы просто не знаете Пэрли. По-видимому, причина тут была иная — то ли он не хотел сидеть лицом к окну, то ли просто не выносил красного цвета. Когда-нибудь я спрошу его об этом.

В тот день он, как обычно, пристроился в желтом кресле, несколько секунд разглядывал Вулфа, затем повернул шею, чтобы оказаться ко мне лицом.

— Вчера вы звонили относительно машины — темно-серого «кадиллака» с коннектикутским номером «ЮЮ 9432». Почему? По какому поводу?

— Я же вам говорил, — пожал я плечами. — Мы получили непроверенную информацию, что владелец этой машины или ее водитель могут оказаться замешанными в какое-либо противозаконное деяние. Я предложил вам проследить за ней в обычном порядке.

— Знаю. Какова была эта информация и от кого вы ее получили?

Я покачал головой.

— Вы спрашивали об этом вчера, и я оставил ваш вопрос без ответа. То же самое будет и сегодня. Наш информатор желает, чтобы его не тревожили.

— Его все равно придется потревожить. Кто он и что он вам рассказал?

— Ничем не могу помочь, — развел я руками. — Что за отвратительная привычка считать, что по первому вашему требованию я обязан докладывать — кто, что и почему! Сперва расскажите, что случилось, и тогда посмотрим, захочу ли я отвечать на ваши вопросы. Согласитесь, что это разумно.

— Да, конечно. — Пэрли пожевал губами — Сегодня в шесть сорок вечера, то есть два часа тому назад, под красным светом на перекрестке Тридцать пятой улицы и Девятой авеню остановилась машина. К ней подбежал мальчишка и принялся протирать стекла. Покончив со стеклом на одной стороне, он собрался перейти на другую, и когда оказался перед машиной, она внезапно рванулась с места, сбила его и умчалась. «Скорая помощь» доставила пострадавшего в больницу, где он скончался. Машину вел мужчина. Он был один. В таких случаях люди от волнения никогда ничего не запоминают, но тут сразу двое, женщина и юноша, назвали один и тот же номер — «Коннектикут ЮЮ 9432», а юноша, кроме того, запомнил, что это был «кадиллак» темно-серого цвета.

— Как зовут мальчика? Того, которого сшибли?

— А какая вам разница?

— Просто так. Интересно.

— Дроссос. Пит Дроссос.

— Дьявольщина! Мерзавец!

— Кто? Мальчишка?

— Нет. — Я обернулся к Вулфу. — Вы будете говорить или я?

Вулф прикрыл глаза. Через некоторое время он открыл их, сказал: «Ты», и снова закрыл.

Я рассказал все, что относилось к делу, включая и второй визит Пита. Пожалуй, впервые в жизни Стеббинс поверил в полученные от нас сведения, задал кучу вопросов, но в конце все же счел уместным высказать замечание относительно двух достойных граждан, Ниро Вулфа и Арчи Гудвина, которым следовало бы проявить несколько больший интерес к тому факту, что женщина, которой тычут пистолетом под ребра, просит помощи полиции.

Я был не в том настроении, чтобы спорить с ним.

— Такие типы, как вы, — все же заявил я, — не украшают нашу полицию. Мальчик мог все выдумать. Он признал, что не видел пистолета. Возможно, что и женщина просто хотела подшутить над ним. Если бы вчера я сказал вам, откуда мы получили информацию, вы бы решили, что я слишком расточителен, если ради нее потратил десять центов на телефонный звонок. Однако я назвал вам номер машины. Вы проверили его?