Не знаю, сколько времени прошло, и вдруг чую: вот-вот кончуи уже сдержать себя не могу, заскрипел зубами, изогнулся весь и заорал. Потоммне уже рассказывал Кизма, орал я секунд двадцать так, что пробирки звенели и восциллографе лампочка перегорела от моей звуковой волны. А сам я полетел в обморок,в пропасть. Открываю глаза – свет горит, ширинка застегнута на все пуговицы, вголове холодно и тихо, и вроде бы набита она сырковой массой с изюмом. Очень яее уважаю. Никакого похмелья нет.

Выхожу я в лабораторию, на меня зашикали. Академик над прибором,от которого пар идет, колдует и напевает: "…а вместо сердца – пламенныймотор». Ну как не уважать себя в такую минуту!? Я и уважал. Вдруг что-тотреснуло, что-то открыли, гайки скинули, академик крикнул: «Ура!», подбежал комне, руку трясет и говорит:

– Вы, батенька, возможно будете прародителем вновьзарождающегося человеческого племени на другой планете! Каждый ваш живчикпойдет в дело! В одном термосе – народ, в двух – нация! А может, наоборот. Самчерт не разберется в этих сталинских формулировках. Поздравляю! Желаюуспеха! – и убежал.

Я ни хуя не понимаю. Влада Юрьевна смотрит на меня, вроде ине она дрочила. А, оказывается, вот что: мою наизлейшую малофейку погружали вразные жидкие газы, замораживали, к ебаной бабушке, в камень, ну и оттаивали.Оттают и глядят: живы хвостатые или нет. А в них гены затасованы. Никак газ немогли подобрать и градусы. И вот – подобрали. И что же? Ракет тогда не было, аКизма мечтал запустить мою малофейку на Андромеду, и, в общем, я в этом деле несеку, посмотреть надо, что выйдет. Понятно? Ты ебало не разевай. Еще не тоуслышишь… Они попали бы на Андромеду, и в стеклянном приборе, как в пузе,забеременели бы. Через девять месяцев – раз и появляются на Андромедеживехонькие николаи николаичи. Штук сто сразу, и приспосабливаются, распиздяи,к окружающей среде. Не поверишь? Мудило! А ты купи карпа живого, заморозь, апотом в ванну брось, он и оживет.

– А-а-а!

– Хуй на! Чтоб не падал от удивления. Так вот,возвращается академик, хотя нет… Сначала я говорю: «Дайте взглянуть хоть краемглаза на этих живчиков». Пристроил шнифт к микроскопу, гляжу. А ихвидимо-невидимо. Правда, что народ или нация, и каждый живчик в ней – николайниколаевич. Надо бы, думаю, по пизде на каждого, но наука еще додумается. Воттут приходит академик и говорит: «Вы, батенька, уж как-нибудь сдерживайте себя,не рычите, не орите при оргазме, а то уж по институту слух пополз, что мывивисекцией занимаемся. А времена, знаете, какие? Мы – генетики – без пятиминут враги народа. Да-с, не друзья, а враги. Сдерживайте себя. Трудно, по себепомню. Но сдерживайте, скрипите хотя бы зубами».

– Это, – говорю, – нельзя. От зубного скрипав кишке глисты зарождаются.

– Кто вам, мой милый, сказал?

– Мама еще говорила.

– Кизма, подкиньте эту идею Лепешинской, пусть еемолодчики скрипят зубами и ждут самонарождения глистов в своих прямых кишках.По теории вероятности успех обеспечен. А еще лучше вставьте им в анусы позубному протезу. Так будет ближе к глистине… Шарлатаны! Варвары! Нахлебники!Враги народа! – тут академик закашлялся, побледнел весь, глаза закатил,трясется, вот-вот хуякнется на пол, я его на руки взял.

– Не бздите, – говорю, – папаша. Ебите все врот, плюйте на солнышко, как на утюг, разглаживайте морщинки!

Академик засмеялся, целует меня, благодарит меня за теплоеживое слово.

– Не буду бздеть, не буду! Не дождутся! Пусть бздитнеправый!

Кизма тут спирт достал из сейфа, я закусон приволок свойдонорский, ну мы и ебанули за успех науки. Академик захмелел и кричит, что нестрашна теперь человечеству катастрофа, и что если все пиздой накроются изамутируют, то моя сперма зародит нового здорового человека на другой планете,а интеллект – дело наживное, если вообще он человеку нужен. Потому, что хули отнего, кирюха, толку, от интеллекта этого? Ты бы поглядел, как ученые хаваютдруг друга без соли, блядь, в сыром виде, разве что пуговички сплевывают. Амеждународное положение какое? Хуеватое, вот какое! У зверей, небось, львов илишакалов, даже у акул, нету ведь интеллекта. Ладно, прости за лекцию. Пей! А радиация,блядь! Из-за радиации, знаешь, сколько импотентами стали? Хорошо, у меняиммунитет от нее, суки позорной.

Короче, прихожу на другой день или после воскресенья, ложусьв хавишнике на диванчик, а член не встает. Дрочу, дрочу, а он не встает. От рукотбился, гадина, совсем, заелся, пропадлина козырная. А дело было простое. Я жевсе воскресенье про Владу Юрьевну мечтал, сеансов набирался, влюбился, ебитскаясила! Но работать-то надо! Кизма опять нервничает, и представь, Влада Юрьевнаговорит, что у меня теперь тип какой-то динамический образовался в голове ипридется ей снова вмешаться. Я от этих слов чуть не кончил.

Села она, кирюха мой запатентованный, опять рядышком ипальчиками его… Ах! Глаза закрываю, лечу в тартарары, зубами скриплю, хуй сними, с глистами, а в позвоночник мой по новой забивают, загоняются серебрянымимолоточками алмазные гвоздики друг за другом. Ебс! Ебс! Ебс! И по жилам некровь течет, а музыка. И, веришь, ногти чешутся на ногах и на руках так, чтокак кошке в течку, все охота царапать, царапать, царапать и рвать на кусочки.Тебя пиздячило когда-нибудь током? Триста восемьдесят вольт, ампер до хуя ибольше в две фазы? А меня пиздячило! Так это все муде, колеса по сравнению стем, когда кончаешь под руководством Влады Юрьевны. Молния, падла, колен вдвадцать ебидозит тебя между большими полушариями, не подумай только –жопы, – головы! И – все! Золотой пар от тебя остается, испарился бы вдрожащую капельку и страшно, что рассыпались навсегда все двадцать розовыхколен твоей родной молнии. Выходит дело, я опять орал и летал в пропасть.

Кизма ворвался, как бешеный, белый весь, пена на губах,заикается, толком ничего сказать не может. Влада Юрьевна ему и говорит, спиртомрученьки протирая:

– Опыты, Анатолий Магомедович, будут доведены до конца.Не теряйте облика ученого, так идущего вам. Если Николай кричит, то ведь приоргазме резко меняются параметры психического состояния, и механизмы торможениястановятся бесконтрольными. Это уже особая проблема. Я считаю, что необходимостроить сурдобарокамеру и заказывать новейшую электронную аппаратуру.

Ты бы посмотрел на нее при этом! Волосы мягкие, рыжие, глазаспокойные, зеленые, и никакого блядства в лице нет. Загадка, сука! То-то ионо-то. А у Кизмы челюсть трясется и на ебале собачья тоска. Если бы был маузер– в решето распотрошил бы меня. Блядь буду, человек, если не так. Ну и я нефраер, подобрался, как рысь магаданская, и ебал я теперь, думаю, всю работу,раз у меня любовь и второй олень появился на горизонте.

– А вас, Николай, попрошу не пить ни грамма две недели,чтобы не терять времени при мастурбации. У нас его мало – лабораторию вот-вотразгонят.