А он это сделает! Совсем немного осталось. Как только у него на руках окажется достаточно сведений, Змей потеряет всё: своё имя, деньги, власть, уважение. Сокол заставит его ответить за каждый день отсрочки отмщения, за каждую, пролитую сестрой, слезинку. За детство, которое у них отняли. За всё!

Огонь ненависти полился в горло и ударил в голову, затмевая разум и внешние звуки. Тёмные, освещённые неоном, коридоры вдруг стали казаться запутанными лабиринтами. От напряжения мышцы вдруг заболели, окаменели будто. Правую руку будто молнией насквозь прошило. Пальцы вдруг онемели, поражённые мелкой дрожью.

— Сука! — зарычал разъярённым медведем и со всей силы вмазал по стене, разбивая костяшки в кровь. Тонкая алая струйка стекла по загорелой коже, вырисовывая на ней тонкую паутину. Несколько капель упали на пол, отзываясь в мозгу протяжным эхо.

Макс смотрел на свой сжатый кулак, но ничего не видел. Его вырубило. Как и все предыдущие годы — напрочь выбросило из реальности. Очнулся, когда за спиной раздался протяжный свист, а на плечо вдруг опустилась тяжёлая мужская ладонь.

— Что, совсем хреново, да? — спросил Артур, обдавая друга стойким перегаром. — Идём, давай. Будем вытаскивать тебя из этого состояния. Заодно отпразднуем конец моей свободы. Я же теперь почти женатый человек! — поморщился так, словно говорил о чем-то совершенно отвратительном. — Мой тебе совет: никогда не женись, брат. Особенно, на умной девушке с хорошей репутацией, иначе всё. Пиши — пропало! Сожрёт с потрохами и не подавится. Очкарикам вообще доверять нельзя!

Поморщившись после очередной рекомендации Артура ни за что на свете не позволять родне выбирать себе невесту, Макс отвернулся.

Наручные часы показывали пять утра, на столе перед друзьями в хаотичном беспорядке расположились несколько пустых бутылок — предвестники дичайшего похмелья. Из динамиков лилась спокойная ненавязчивая мелодия, в воздухе висел аромат дорого конька и запах качественного кубинского табака. На возвышении прямо напротив них вокруг шеста в эротическом танце извивались две блондинки.

Высокие, стройные. Раскрепощённые. Готовые на всё. Они являлись воплощением самых заветных желаний подавляющего большинства гетеросексуальных мужчин. Упругие торчащие груди сочного третьего размера, подкаченные в зале попки, длинные загорелые ножки. Самое то, чтобы чинно выхаживать по подиуму. Могли бы стать востребованными моделями, участвовать в показах и восхищать своим видом миллионы людей... На деле же — обычные шлюхи. Ничем не лучше тех, что ищут клиентов на трассе.

Сокол опробовал будущих «танцовщиц» ещё на собеседовании. Одобрил и с тех пор ни разу не прикасался. Пресытился что ли.

Раньше по-другому было. Он был всеяден. Тёмные, светлые, худышки или полненькие — без разницы. Только бы женщиной была, в которую можно врезаться до озверения, до полного обнуления, чтобы в голове звенело от эйфории. Чтобы ни одной лишней мысли не осталось, ни одного воспоминания.

В большинстве случаев Макс не помнил ни имён, ни лиц тех, кого имел. Ничего, что могло бы оставить след в его памяти. Бесконечный конвейер безликих кукол на раз. Трахнул и забыл. Никаких эмоций!

Он мог получить любую. От случайной встречной посетительницы клуба до заскучавшей без должного внимания жены влиятельного политика. Все они с готовностью раздвигали перед ним свои ноги. И это льстило Максу. Ему нравилось выбирать, прицениваться. Это напоминало некую игру, где с каждым разом ставка становилась всё выше, а призовой фонд — желаннее. Несмотря на отсутствие определённых сексуальных предпочтений, Сокол выбирал лишь лучших. Самых-самых, о которых другим не позволено даже мечтать.

Одна, вторая, третья... В какой-то момент мужчина перестал считать, настолько их было много. Вот и сейчас, Альбина не сводила с него сияющих голубых глаз. Изворачивалась, пытаясь изо всех сил привлечь к себе внимание шефа...

А он смотрел на неё и... ничего не чувствовал. И дело тут вовсе не в ней.

Дело в сегодняшней ночи. В злости и агрессии, что искали выхода любым возможным способом. Били по мозгам. Душили.

Его люди снова не смогли отследить Змея. Снова упустили, когда до победы всего полшага оставалось.

Он снова вынужден ждать. Делать то, что ненавидит больше всего на свете. В то время как враг совсем рядом ходит. Привлекает своим запахом, щекочет взвинченные до предела нервы...

Макар попросил у него двое суток на поиски. Сорок восемь часов, чтобы найти и привести к нему последнего фигуранта дела.

А пока Максу приходится развлекать себя самому.

Чем — вопрос отпадал автоматически. Вернее — кем.

Соня, которую он всегда держал при себе и полностью содержал, для этой роли не подходила. Как и многие другие, она перестала интересовать его уже после первого раза. Единственная причина, по которой он ещё не распрощался с ней, — это абсолютная верность Софии. Она была готова ради него на всё, и Сокол это ценил. Он мог вызвать её к себе в любое время, и она всегда была готова. Могла с ним трахаться несколько часов подряд. И так изо дня в день. Без единого протеста или недовольства. Лишь один недостаток — слишком навязчивая. Не понимает, когда лучше промолчать, а когда и вовсе исчезнуть.

Макс вычеркнул её сразу. Сегодня Соня не подойдёт. Нужна девочка-однодневка. Кто-то поинтереснее обычной танцовщицы.

С недавних пор Соколова стали мучить странные сомнения. В приоритет вышли такие вещи, о которых он раньше и не думал. Может, возраст уже сказывался (всё-таки тридцать пять лет почти) или стресс последних месяцев нашёл столь странное проявление, но ему всё больше не давали покоя мысли о поиске нормальной чистой девчонки. Не шалавы. Такой, чтобы не только ноги умела раздвигать, но и поговорить просто... Выслушать его, поддержать в трудную минуту...

Временами даже депрессия накатывала. Становилось тоскливо, муторно. Будто внутри что-то затягивалось медленно, сжималось болезненно, отзываясь в груди ноющей болью. Подобное случается, когда тебе доступны любые удовольствия. То, что когда-то казалось идеальным приобретает мерзкий, горьковатый привкус. Приедается. И тогда приходится искать новые способы поучить удовольствие.

Именно это происходило с ним в данный момент. Воображение снова пустилось в свободное плавание, оставив телу довольствоваться тем, что имеется.

Жестом подозвав к себе Алю, велел ждать в привате.

Когда чувства выходят из-под контроля, на помощь всегда приходит животная похоть. Именно животная, потому что страсть — это тоже из зоны личного, запрещённого в их мире. Что не позволено им. Слишком большая роскошь. Её нельзя продать или купить. Её невозможно изобразить.

Похоть — другое дело. Нагнул, вставил, разрядился, забыл.

Всё.

Голова здесь не работает. Чувства надёжно спрятаны.

Ничего лишнего. Ничего ненужного.