Внезапно на лице его отразилась усталость. Он достал изкармана связку ключей и бросил мне.

— Послушай, я понимаю, ты расстроена, но давай обсудимэту проблему позже. Меня ждет Альберта, а тебе нужно вернуться к себе. Вон темквадратным ключом откроешь заднюю дверь. Ты знаешь, где она.

— Да. Спасибо.

Он помог мне избавиться от неприятностей с возвращением вкорпус, а я все равно дулась и на него, и на себя и ничего не могла с собойподелать. Виктор Дашков преступник… даже злодей. Он жаждал могущества,богатства и не остановился бы ни перед чем ради достижения собственных целей.Если он снова окажется на свободе… ну, никто не задумывался о последствиях. Ядрожала от ярости при мысли, что могла бы помочь упрятать его за решетку, а мнене позволяют вмешиваться.

Я отошла уже на несколько шагов, когда Дмитрий окликнулменя.

— Роза!

Я оглянулась.

— Мне очень жаль. — Он помолчал, и выражениесочувствия на его лице сменилось настороженностью. — И непременно завтраверни мне ключи.

Я отвернулась и продолжила путь. Наверное, так думатьнеправильно и по-детски наивно, но я верила: Дмитрий может все. Если бы ондействительно хотел, чтобы мы с Лиссой приняли участие в судебномразбирательстве, — он бы этого добился.

Уже почти у самой задней двери периферийным зрением яуловила какое-то движение. Настроение упало еще ниже. Замечательно. Дмитрийвручил мне ключи, давая возможность незаметно проскользнуть внутрь, ипожалуйста — кто-то все равно застукал меня. Типично с точки зрения моейвезучести. Почти уверенная, что сейчас какой-нибудь учитель потребует от меняотчета в том, что я тут делаю, я повернулась и приготовилась оправдываться.

Однако это был не учитель.

— Нет, — пролепетала я. — Нет.

У меня даже мелькнула мысль: может, я все еще сплю? Лежу впостели, сплю и вижу сон. Это было единственное объяснение увиденному. На однойиз академических лужаек, в тени древнего, узловатого дуба стоял Мейсон.

Он — или оно, или черт знает что — ускользал от взгляда.Потребовалось сильно сощуриться, чтобы его разглядеть. Его фигура выгляделанематериальной — почти полупрозрачной — и то появлялась в поле зрения, то сноваисчезала.

Но судя по тому, что я сумела разглядеть, он определенно былпохож на Мейсона. Черты лица размыты, кожа бледнее, чем обычно. Рыжие волосывыглядели как бледно-оранжевые. Веснушек и вовсе не разглядеть. На нем былаодежда, в которой я видела его в последний раз: джинсы и желтая флисоваякуртка, из-под нижнего края которой выглядывал зеленый свитер. Эти цвета тожебыли смягчены. Он напоминал фотографию, выцветшую на солнце. И казалось, егофигуру очерчивало очень слабое мерцание.

Что меня поразило сильнее всего — не считая того факта, чтовообще-то он был мертв, — это выражение лица. Печальное… такое ужаснопечальное. Глядя в его глаза, я чувствовала, что мое сердце дает перебои. Всевоспоминания о случившемся несколько недель назад обрушились на меня. Я сноваувидела его падающее тело, злобное выражение на лицах стригоев… В горле возникком. Я стояла ошеломленная, неспособная двинуться.

Он тоже разглядывал меня, с тем же выражением лица.Печальным. Мрачным. Серьезным. Он открыл рот, собираясь заговорить, и сновазакрыл его. Между нами повисло тягостное молчание, а потом он вскинул руку ипротянул ее ко мне. Что-то в этом движении вывело меня из оцепенения. Нет,невозможно. Мейсон мертв. Я своими глазами видела его смерть.

Он слегка пошевелил пальцами, словно подзывал к себе, и язапаниковала. Попятилась на несколько шагов, увеличивая расстояние между нами ирассчитывая увидеть, какой будет его реакция. Он не последовал за мной. Простостоял, вытянув перед собой руку. Сердце опять дало сбой. Я повернулась,побежала и почти у самой двери оглянулась, стараясь успокоить дыхание. Поляна,где он стоял, была совершенно пуста.

Я поднялась к себе и дрожащими руками захлопнула дверь.Рухнула на постель, пытаясь объяснить себе случившееся. Какого черта? Этонереально. Не могло быть. Мейсон мертв, а все знают: мертвые не возвращаются.Ну да, я-то вернулась… но то была совсем другая ситуация. Ясное дело, я всевообразила. Точно. Единственное разумное объяснение. Я переутомлена, все еще нев себе после утех Лиссы и Кристиана, не говоря уж о новостях касательно ВиктораДашкова. Наверно, и холод повлиял на мозги. Да, чем дольше я думала, тем большеубеждалась — случившемуся можно дать сотню объяснений.

Тем не менее, даже без конца твердя себе это, уснуть я немогла. Лежала в постели, натянув до подбородка одеяло и пытаясь выкинуть изголовы навязчивый образ. Но ничего не получалось. Перед моим внутренним взороммерцали грустные-грустные глаза, которые, казалось, вопрошали: «Роза, как тыдопустила, чтобы меня постигла такая судьба?»

Я зажмурилась, пытаясь не думать о нем. После похоронМейсона я очень старалась вести себя так, будто я сильная. Однако истинасостояла в том, что его смерть все еще не отпускала меня. День за днем ятерзала себя, задаваясь вопросами типа: «А что, если бы?» Что, если бы, сражаясьсо стригоями, я действовала быстрее и сильнее? Что, если бы я не проболталасьему, где могут находиться стригои? И что, если бы я смогла ответить на еголюбовь? Любое из этих «если бы» могло спасти ему жизнь, но ни одно из них нереализовалось. И я чувствовала свою вину.

— Я все вообразила, — шептала я в темноту.Конечно, вообразила. Мейсон уже являлся мне во сне, не хватало только видетьего еще и наяву. — Это не он.

Да, таково единственное объяснение. Поскольку, веря ввампиров, магию и психические силы, я совершенно точно не верила в призраков.

По-видимому, я не верила и в сон, потому что в ту ночь намою долю его выпало очень мало. Я ворочалась и металась, не в состоянииостановить поток мыслей. В конце концов, я все же заснула, но будильникзазвонил так быстро, что проспала я не дольше нескольких минут.

У людей обычно день прогоняет ночные кошмары и страх. Я былалишена спасительного света, ибо проснулась в сгущающейся темноте. Однаковозможность находиться рядом с реальными, живыми людьми имела почти такой жеэффект, и, отправившись на завтрак, а потом на утреннюю тренировку, яобнаружила, что увиденное ночью — или то, что, как мне казалось, явидела, — постепенно стирается из памяти. Ощущение пугающей странности отвстречи с Мейсоном также сменилось возбуждением. Вот он, наш Большой День.Начало полевых испытаний.

На протяжении последующих шести недель не будет никакихуроков. Я проведу все дни рядом с Лиссой, а делать мне предстоит лишь одно —писать ежедневный отчет размером в полстраницы, не больше. Легко. И да,конечно, я буду стражем при исполнении обязанностей, но это меня не волновало.Это мое второе «я». Мы с Лиссой на протяжении двух лет жили среди людей, и всеэто время я защищала ее. До этого, еще первокурсницей, я видела многочисленныетесты, которые взрослые стражи разрабатывали для новичков на стадии полевогоиспытания. Такие хитроумные, коварные, а на деле абсолютная ерунда. Новичкунужно быть все время настороже, не расслабляться и в случае необходимости бытьготовым к защите и нападению. Меня все это мало беспокоило. Пока мы с Лиссойбыли в бегах, я слегка отстала в учебе, но благодаря дополнительным занятиям сДмитрием быстро нагнала упущенное и сейчас была одной из лучших в своем классе.