– В том-то и беда, – продолжал Золотое Ушко. – А по ночам зайчику совсем скверно приходилось. Почти и не спал, бедный, всё от комаров отмахивался. А те только злее на него нападали. Долго так продолжалось, однако зайчик рос и креп, и шерсть у него с каждым днём становилась всё гуще и длиннее. Попробуй, комар, поживись зайчиком, прокуси такую меховую защиту!

И вот однажды собрались комары со всего леса, и даже с окрестных полей и болот, на совет и стали решать, как бы им не остаться без любимого лакомства, без заячьей кровушки.

Долго судили-рядили, да ничего толкового-путного не придумали.

Так бы, наверное, и разлетелись они по своим комариным делам, ничего не решив, если бы не одна маленькая пчёлка. А пчёлка эта давно дружила с зайчиком и много от него слышала жалоб и сетований на докучливых комаров.

«Попробую-ка я помочь зайчику», – подумала пчёлка. Подлетела поближе к комариному сборищу и говорит:

– Ах, комары-комарики, о чём вы толкуете, на что сетуете? Удивляетесь, что зайчик чутко спит? Так прежде, чем кусать, его бы убаюкать надо.

– А как? – удивились комары. – Не сказки же ему рассказывать?

– Сказки рассказывать ни к чему, – отвечает пчёлка. – А хорошо бы колыбельную спеть. И когда зайчик под вашу песенку крепко заснёт, тогда и кусайте его сколько хотите.

Обрадовались комары и тут же на своём общем совете постановили, что отныне, подлетая к зайчику, будут изо всех сил «петь».

Ну а что из этого вышло – всем известно. Всякий знает, что под громкое и назойливое комариное пение не особенно-то и подремлешь. Подлетит комарик к зайчику, запищит, а он тут же просыпается и отгоняет кровососа.

И отныне кусать его комары стали пореже, как, впрочем, и остальных лесных зверей.

Однако с тех пор упрямые комары всё пищат и пищат – может, надеются когда-нибудь кого-нибудь убаюкать своим пением?

Золотое Ушко закончил свой рассказ и умолк. Молчал и лес, который, казалось, тоже внимательно слушал эту историю. И в тишине хорошо было слышно, как поёт комар где-то у меня над ухом.

Я махнул рукой, отгоняя непрошеного гостя, и комариный писк затих в отдалении.

«Да, – подумал я, – всё-таки хорошо, что комаров надоумили пищать».

– В лесу столько всего интересного и загадочного… – задумчиво проговорил Золотое Ушко. – Хочешь узнать почему у мухоморов на шляпке белые точки и почему они несъедобные?

Конечно же, я хотел узнать, очень хотел. И Золотое Ушко продолжал рассказывать.

Когда-то давным-давно мухоморы были в таком же почете, как, скажем, нынешние подосиновики. Да и называли их совсем по-другому, не «мухоморами», а «красными грибами». И всякий грибник считал большой удачей найти крепкий красный гриб, который мало чем уступал самому царю грибов – белому.

Ох и вкусен же был суп из красных грибов! А от тарелки с жареными красными грибами и за уши не оттащишь! И даже сушёные, красные грибы долго хранили сладость и восхитительный аромат. Неудивительно, что грибники чуть ли не землю рыли там, где они росли.

А ведь у грибов так – какие больше в почёте у грибников, те и самые главные, те и царствуют в грибном царстве. Испокон веку первенство здесь принадлежало белому.

Белый гриб был царским, ну а красный – красный гриб считался самым красивым.

Всем хорош белый гриб: и вкусом, и ароматом. Но вот вид у него самый что ни на есть обычный, скажем, даже неказистый. Можно по ошибке принять его за несъедобный, а то и вовсе не приметить в опавшей листве. А вот красный гриб никогда с другим грибом не спутаешь. Стоит он, высокий, крепкий, и его ярко-красную шляпку издалека видно. Чем не царь-гриб?

Однако грибники всё-таки больше любили белый, что красному грибу было очень не по душе.

А по правде сказать, завидовал красный гриб белому прямо-таки чёрной завистью. И всё думал: «Как бы мне самому занять царское место?» Но своими тайными мыслями ни с кем не делился.

И вот однажды бледная поганка – самая ядовитая из всех грибов, с которой из-за скверности характера почти никто в лесу и не общался, – сказала красному грибу:

– Что, братец, красный гриб, хочется тебе стать важнее белого, да никак не выходит, верно?

Красный гриб ничего не ответил.

Вот ещё! С какой стати с бледной поганкой разговаривать! Однако шляпку свою он чуть-чуть склонил.

И откуда только поганка догадалась о его сокровенных мечтах?

Словно они у него на лбу – то есть на шляпке – написаны. А может, так оно и есть? И внимательные да наблюдательные умеют разглядеть их и прочитать?

Красному грибу от таких мыслей даже не по себе стало.

– Ну, не горюй, – продолжала тем временем бледная поганка. – Я знаю, как тебе стать главнее белого гриба. Есть верный способ.

Красный гриб ещё сильнее покраснел – так ему понравились эти слова.

Но постарался себя не выдать.

– Что это ты такое болтаешь? – сурово спросил он и грозно насупился: пусть, мол, думает, что он рассердился и потому изменился в цвете.

– Да не болтаю я! Мне точно известно, что ты давно об этом мечтаешь, – ехидно ответила поганка.

– И откуда же тебе это известно? – снисходительно проговорил красный гриб.

– А по тебе заметно, – ответила поганка и усмехнулась. – За версту видать, что ты хочешь стать царём грибов. Спишь и видишь, как к тебе на поклон приходят и почести воздают.

Красный гриб на это ничего не ответил. А бледная поганка тем временем вкрадчиво продолжала: