«Ишь ты, за бабушкой Настасьей повторяют про „батюшку“», — зарделся от удовольствия домовенок.

— Ладно, чего уж там, прощу.

Любит Кузька, когда его так величают, гордится даже немножко. Но сильно нос не задирает — понимает, что и постарше него в домо-вячьей семье народу много: Веденей, Кувыка, Славуся, — всех и не перечислишь…

К вечеру, все собрались за столом. Уже закипел-зашипел пузатый самовар, чай со смородиновыми листами заварился. Бабушка Настасья потчует всех ароматным чайком и девочек хвалит:

— Хорошие у меня внучки! Анютка землянички насобирала, Лидочка с Аленкой огород пропололи. Просто умнички!

Анютка сидит довольная, чаек попивает, пирожки с капустой ест. Только младшие девчонки глазки опустили, ничего не говорят.

Кузька тоже свои обязанности не забыл: петуху пшенички насыпал, Фенечке в блюдце свежего молочка налил, даже Юльке добрый домовенок пылинок к мышиной норке опять намел — пусть кушает, лишь бы в домике беспорядок не устраивала.

Лешик под лавочкой тихонько устроился, чтобы его взрослые ненароком не заметили, и спелой малиной лакомится. Кузька еще сверчка за печкой накормил. Потом только сам уселся на шесток, пирожок ест, за порядком смотрит. А, когда все спать улеглись, опять вышел на крылечко на звездочки поглядеть.

На другой день, как только взрослые позавтракали, начали на ярмарку собираться. Бабушка Настасья платочек белый повязала, Анютку с собой взяла, а Лидочке с Аленкой сказала:

— Куплю вам рыбок пряничных и петушков на палочках. Только в горнице приберитесь да чашки-ложки вымойте, на полку поставьте.

— Бабушка, как же мы справимся? — удивляется Лидочка. — Раньше посуду всегда Анютка мыла. А я маленькая еще, до полки не достану. Даже с лавочки.

— А пусть тебе кто-нибудь поможет, — улыбнулась баба Настя, и морщинки от смеющихся глаз лучиками разбежались.

Хитрит бабушка Настасья, только ведь понял Кузька — на него вся надежда. И очень этому обрадовался. А как же? Приятно ведь, когда к тебе серьезно относятся.

Как только за взрослыми дверь закрылась, девчонки посовещались и начали со стола убирать.

Обрадовался домовенок, что Лидочка с Аленкой снова послушными стали и без его помощи с уборкой справляются. Позвал Кузька Фенечку с собою, чтоб девчонкам не мешала, и вышел во двор. Хорошо здесь, тепло. Кошка Фенечка сразу же на завалинку легла, песни мурлыкает.

Лешик с Кузькой рядом уселись, корзиночки берестяные плетут.

Даже когда люди сами с хозяйством управляются, не любит домовенок без дела сидеть. Нет для Кузьки ничего страшнее полного безделья. Вот и придумал маленький домовенок себе лекарство от безделья. Плетет он теперь берестяные корзиночки, с которыми очень удобно за всякими ягодами ходить.

Тихо, тепло во дворе. Вдруг слышит домовенок, что-то под завалинкой скрипнуло, звякнуло, тренькнуло, а потом как кто-то закричит:

— Рашбойники! Шами меня тут поселили, шами все рашворовали!

— Охти мне, батюшки! Охти мне, матушки! Шишига вернулась, — обрадовался Кузька. — Хоть и вредная она немного, но все-таки хорошая. Сейчас я вас познакомлю.

Только подбежал домовенок к маленькой норке, как показалась оттуда чья-то лохматая голова.

— Ни ш кем я жнакомится не шобираюсь, — гордо заявила Юлька, выбрасывая на улицу перинку, подушку и другие пожитки. — Ухожу я от ваш.

— Почему? — расстроился Кузька.

— Шами имущество раштащат, а потом шпрашивают.

— Чего это он говорит? — шепотом спрашивает Лешик, отходя подальше от норки.

— Это не он, а она, — горестно отвечает домовенк. — Это Юлька наша, шепелявит она немножко. Сама недавно в доме погром устроила, а теперь нас с тобой еще и обвиняет. А я только пылинки ей приносил да золы немножко. А сам ничего не трогал.

— А ложку кто жамыжгал? — обиженно спрашивает Юлька, — Не ушпела я в гошти шходить, как вы ее ижгряжнили всю. Хватит иждеваться, ухожу от ваш.

Смотрит Кузька: и правда, любимая Юлькина ложка чем-то измазана. «Ох, позор на мои лапти! Кто ж посмел без моего ведома эту ложку задряпать? — задумался домовенок. — У девчонок свои, Лешику она и задаром не нужна. Фенечка завсегда языком молоко лижет…» Никак Кузька не поймет, кто еще мог на шишигину собственность глаз положить.

— Может, вас нарочно кто-то поссорить хочет? — тихонько спрашивает маленький леший. — У нас в лесу когда Баба Яга сама не в духе, так всегда другим всякие гадости делает.

Понравилась Лешику шишига, не хочет он, чтобы она от Кузьки уходила. Вот и думает, как такой беде помочь. Домовенок тоже задумался: не очень-то он верит, что кто-то в домике на такое способен. Качает головой, просит шишигу остаться:

— Ох, голова твоя неразумная, куда ж ты пойдешь-то? Ой, беда-беда, огорчение! В других домах свои шишиги живут, а мы тебя любим.

— Ага, любят они, — ворчит Юлька, не двигаясь с места. — Шами обижают, а потом вон чего…

Чего «вон чего», шишига не договорила, но Кузьке и так стыдно стало. И правда, чего это он про погромы сказал? Юльки-то даже дома не было, когда все эти безобразия начались.

Но как только шишига на месте замялась, домовенок понял, что Юлька передумала уходить и успокоился. Только некогда ему подолгу с шишигами разговаривать, потому что дел во дворе не меньше, чем в домике. А Юлька постояла и обратно в свою норку зашмыгнула.

«И в кого только она такая упрямая уродилась? — думает домовенок. — Чуть что не по ней, сразу уходить собирается». И все-таки без порядочной шишиги дом одиноким кажется, вот и не хочет Кузька отпускать ее по белому свету скитаться.

Кузька с Лешиком доплели корзиночки, потом Лешик дорожки подметал. Ещё Кузька успел завалинку подбелить и цветочки на клумбочке полить. Умаялся, сидит на крылечке, лохматому щенку шерстку расчесывает. А тут как раз и взрослые с ярмарки воротились. Обрадовалась бабушка Настасья, что Кузька заваленку обновил.

Домовенок хитро Лешику подмигнул: никогда бабушка Настасья о благодарности не забывала. И правда, пошла она в дом, а сама будто случайно сахарного всадника на сахарном коне на крылечке забыла. Но Кузька-то сразу догадался, что угощение она для него, помощника своего, оставила. Сидит довольный Кузька на лавочке, сахарное лакомство уминает, песенку поет сам про себя:

Ветерок залетный с зелеными листиками на березке играет, Фенечка лежит на белой зава-ленке, от солнышка жмурится, Лешик тоже на крылечке сидит, вдаль смотрит. А Кузька знай себе напевает да сахарного всадника на сахарном коне грызет. Не жадничает домовенок, он бы и с Лешиком сладким петушком поделился, да только лешие такую пищу не едят.