Несмотря на бедственное положение Пруссии по заключении Тильзитского договора и на общее уныние и безнадежность в народе и войске, правительство приступило к изменению многих учреждений, устарелых и несовместных с современными обстоятельствами. Но все преобразования были приостановлены несогласиями, возникшими между Россией и Францией. Легко было предвидеть, что Наполеон, двигаясь с несметными силами через Пруссию, мог поступить с ней как с завоеванной страной, истощить ее средства и уничтожить последнюю тень самобытного существования монархии. Это заставило Фридриха-Вильгельма III домогаться как милости союза с Наполеоном и участия Пруссии в войне против императора Александра I; без сомнения, такая жертва, из всех самая нестерпимая, тяжело пала на сердце короля, друга нашего государя; но он решился испить до дна чашу бедствий в ожидании зари освобождения Германии. Половина небольшой прусской армии вошла в состав наполеоновских полчищ, и меры, принятые для образования вооруженных сил, на случай восстания против общего притеснителя, были приостановлены наводнением страны французскими войсками.

Занятие Москвы французами казалось в глазах Европы великим подвигом, утвердившим господство Наполеона. Сам он, не помышляя о дальнейшем наступлении, надеялся на заключение выгодного мира и полагал, что русское правительство, устрашенное глубоким вторжением французской армии, поспешит открыть переговоры. Обманувшись в своих надеждах, Наполеон предпринял отступление, которого последствиями были совершенная гибель «Великой армии» и отложение Йорка от французов. Эти события вызвали Пруссию из невольного усыпления, но они были так неожиданны, что народы, угнетенные Наполеоном, едва верили тому, что совершалось в глазах их, и не могли вдруг освоиться с мыслью освобожденья от наложенного на них ига. К тому же крепости на Одере и самая столица Пруссии, где тогда находился король, были заняты французскими войсками. Еще свежи были раны, нанесенные Пруссии в войну 1806 года, когда это государство обладало несравненно большими средствами, нежели в 1813 году, после потери половины владений и уплаты Наполеону огромной военной контрибуции. И потому увлечение, господствовавшее в народе и войсках прусских, не было разделяемо правительством, которое, обсуждая хладнокровно положение дел, старалось умерять порывы общего мнения. Повинуясь силе обстоятельств, король отрешил от командования войсками генералов Йорка и Массенбаха и повелел предать первого из них военному суду; вместе с тем было послано приказание генералу Клейсту принять начальство над корпусом и состоять по-прежнему в распоряжении императора французов и наместника его, короля Неаполитанского [Иоахима Мюрата]. Флигель-адъютанту Нацмеру, посланному с сими повелениями в корпусную квартиру генерала Йорка, было дано письмо к императору Александру, в котором король предлагал русскому правительству оборонительный и наступательный союз с Пруссией, в случае, ежели сие государство будет принуждено вести войну с Наполеоном, и просил продолжать безостановочно движение войск за Вислу и Одер. Легко было предвидеть, что Нацмер не мог проехать в прусский корпус, стоявший позади русских войск, и потому Йорк сохранил по-прежнему командование корпусом; что же касается до секретного поручения, данного Нацмеру, то он привез ответ императора Александра от 1 (13) января, заключавший в себе безусловное согласие на все предложения короля. Это письмо, доставленное Нацмером в Берлин, в ночь с 7 (19) на 8 (20) января, и тогда же полученные сведения о повелении, данном маршалу Ожеро, – задержать особу короля, заставили Фридриха-Вильгельма ускорить предположенный им отъезд в Силезию. 10 (22) января, два дня спустя по обнародовании в «Берлинских ведомостях» повеления об отрешении Йорка, король, вместе с наследным принцем, отправился из Потсдама в Бреславль, куда прибыл 13 (25) января; за ним последовала гвардия. В Бреславле собрались значительные мужи Пруссии: государственный канцлер барон Гарденберг; Шарнгорст, снова принявший явно управление военным министерством; герой прусской армии генерал Блюхер и генерал Гнейзенау. Для рассеяния же недоразумений между прусским и французским правительствами послан был в Париж к Наполеону пользовавшийся особенной его благосклонностью граф Гацфельдт, с предложением выставить для содействия французам новый вспомогательный корпус, сильнейший прежнего. Вслед за тем король отправил в Париж генерала Круземарка, прося, чтобы для облегчения предположенного укомплектования армии французское правительство уплатило Пруссии за поставленные, сверх остававшегося на ней долга, для Наполеоновых войск припасы на сумму 94 миллионов франков (около 25 миллионов рублей серебром). Король Фридрих-Вильгельм также изъявил желание, чтобы французские войска, занимавшие Данциг и крепости на Одере – Штетин, Кюстрин и Глогау, – были выведены оттуда и замещены прусскими гарнизонами6. Если бы Наполеон исполнил хотя отчасти эти требования, то Фридрих-Вильгельм, по всей вероятности, возвратился бы в Берлин7.

Но так как легко было предвидеть, что Наполеон не согласится на такие предложения, то король, не выждав его ответа, принял меры для быстрого образования вооруженных сил в наибольшем по возможности размере. Последствия принятых им мер превзошли надежды всех и самого короля; но в ожидании сбора прусских ополчений и явного приступления Пруссии к союзу против Наполеона Россия могла продолжать борьбу единственно собственными средствами, истощенными в войну 1812 года.

Еще менее можно было надеяться России на содействие Австрии. Участие австрийских войск в нашествии Наполеона 1812 года было невольно: австрийцы не могли забыть потерь, нанесенных им завоевателем, а венский кабинет, хотя и соблюдал безукоризненно условия союзного договора, заключенного с Наполеоном, однако же постоянно находился в сношениях с русским правительством. Сохранив свою армию, между тем как военные силы России и Франции были истощены, а Пруссия еще не успела образовать новые войска, австрийское правительство находилось в весьма выгодном положении, но не решалось еще восстать против Наполеона, который, хотя и потерял в России огромную армию, однако же мог (как оказалось впоследствии) собрать другую. К тому же ни родственные связи, ни чувство приличия не позволяли императору Францу сделаться вдруг из союзника явным врагом своего зятя. Австрийское правительство предпочитало действовать исподволь, переходя постепенно от союза с Наполеоном к посредничеству между воюющими государствами, а от посредничества к союзу с неприятелями Франции. Для достижения этой цели нужна была вся изворотливость Меттерниха, который в одно и то же время сообщал французскому послу в Вене Отто, что неприятели Наполеона предлагали Австрии Италию, Иллирию и господство в Германии, и посылал ловкого Лебцельтерна к императору Александру, предлагая посредничество Австрии. Но, по мере успеха вооружений Наполеона, виды австрийского правительства в отношении России делались более и более сомнительными8.

В Саксонии, как и во всех вообще германских странах, господствовали в народе неудовольствие и ненависть к французам и повелителю их, а саксонские войска, прибывшие из России, несмотря на уважение к начальнику своему, французскому генералу Рейнье, были проникнуты чувством скорби об опасностях и потерях, которыми угрожало их отечеству предстоявшее столкновение воюющих сторон9. Сам король оставил свою столицу и уехал сперва в Плауэн, потом в Регенсбург и, наконец, в Прагу, где находился, под влиянием Австрии, в ожидании дальнейших событий. Но, объявляя об отъезде своем из Дрездена, король имел надежду возвратиться в Саксонию с содействием своего могущественного союзника10. Прочие германские князья, более близкие к Франции, либо господствовавшие по милости Наполеона, безотчетно повиновались его воле. Народы Германии ненавидели французов, но, встречая противодействие со стороны своих властителей и отчаиваясь, чтобы могло быть когда-либо свергнуто тяготевшее над ними иго, роптали, но не смели явно восстать на врага общего11.