Душ, завтрак, обычный день, сон, душ, завтрак, обычный… короче говоря, прошло три самых обыкновенных для него дня, прежде чем он, снова наткнулся в автобусе на свою драгоценность. Руслан ехал на этот раз один. Они увидели друг друга одновременно, их глаза встретились, как только Рафик вошёл в автобус. Он сразу поспешил к мальчугану.

— Привет, Руслан, я уж думал, что никогда тебя не увижу больше, — Рафик был на седьмом небе от счастья, его глаза светились.

— Привет, Рафик, — улыбнулся Руслан, — как поживаешь? Я же сказал, что я постоянно на этом автобусе. И ты, я догадываюсь, тоже. Не сядешь? — он начал вставать, но Рафик остановил его:

— Сиди, сиди, друг. Я правда, очень рад тебя видеть! Как школа, как дома?

— Всё волшебно, «грызу гранит науки» в обоих местах, — какая-то ирония была в глазах мальчугана. — Как твоя работа? Ты кстати не говорил, в какой сфере работаешь.

— Я заведующий отделом в магазине бытовой техники.

— Наверное не скучно. Каждый день много новых людей встречаешь?

— Это точно. Хотя, когда я работал простым продавцом, говорить приходилось больше. Учился на геодезиста, но ни дня не отработал по специальности.

Рафик разговаривал с Русланом как со взрослым, его мозг принимал и осознавал его как взрослую личность.

Им удалось поговорить еще минут сорок — к счастью (до этого дня это явление не доставляло ему столько радости), пробки на дорогах увеличили продолжительность их разговора. Руслан рассказал, что учится он за две остановки от того места, где Рафик зашел в автобус, в школе номер сорок два, в седьмом классе, живет с матерью и отцом, есть младшая сестрёнка Камилла. На вопрос старшего, почему школа так далеко от дома, может она какая-то специальная, последовал ответ: «Самая обычная, простая, но для меня особенная… потом объясню как-нибудь». Рафик узнал также, что тот крепкий парень — Лёха, ехавший с Русланом в прошлый раз, был, своего рода, лидером их школы — самым сильным пацаном в этом учебном заведении — но, кроме него были еще двое, про которых мальчуган не стал распространяться.

— А про кого вы разговаривали в прошлый раз, перед Волком Ларсеном? Ну, помнишь, этот Лёха сказал: «значит для тебя и Волк положительный персонаж». Вы обсуждали какого-то противоречивого персонажа перед этим?

— Да, Робера Артуа. Для Лёхи он вообще плохим человеком видится. А мне нравится, да и автору тоже, он прямо об этом пишет в романе. «Проклятые короли», кстати, называется.

— Я читал этот роман. Мне первый король — Филипп, понравился. После него катавасия какая-то началась.

— Это точно, недаром его прозвали «Железным». Ты тоже любитель качественной литературы?

— Я просто обожаю её. Но чем больше я её читаю, тем меньше её остаётся, — пошутил Рафик.

— Да ты прав, хотя новые авторы и стараются… Не знаю, как у тебя, но я, если прочитаю что-нибудь качественное и сильное, а потом натолкнусь на что-нибудь, что немного хуже по качеству и силе — уже не могу дочитать такую книгу, хотя и признаю, что она, в целом, прекрасная и, встреть я её раньше, перед прочтением той, лучшей, я непременно насладился бы ей до конца.

— Вот те раз! Как оно получается. Может поэтому, некоторые книги, которые признаны в мире весьма интересными и являются даже бестселлерами я никак не могу дочитать и бросаю на полпути, чаще даже на четверти.

— Наверное в этом благородном деле, также, как и в одном, всеми известном, весьма неблагородном, градус нельзя понижать, — улыбнулся Руслан. — Чтобы ты хотел изменить в мире?

Тема была изменена резко — так, будто, рассматривая электронную карту города, вы резко уменьшаете масштаб и попадаете на карту мира. Но Рафик не растерялся, может, потому что этот вопрос давно уже сидел у него в сознании, и немалое количество времени было потрачено в раздумьях над ним.

— Знаешь, мне очень, очень неприятны войны, насилие, вся эта вражда между людьми. Для чего все это? Какой пользе служит? Я не пойму… может я не дорос своим мозгом. Но пусть так, пусть я никогда не дорасту. Я никогда не хочу понимать и тем более одобрять это. Посмотришь на эти кадры, снятые в разных концах нашей Земли, как одни представители нашей расы кромсают других, да ещё при этом веселятся… Что-то неправильно, что-то пошло не так…

— Да войны — это мерзкое явление. Я конечно понимаю, что некоторым странам быстрее и легче развить свой военный потенциал и силой получить то, что им нужно, чем развивать свою научную, экономическую мощь, улучшать человеческие ресурсы. Но пора, пора бы уже оставить эти гадости в прошлом и узнавать о них только из одного источника — исторических документов, ну или из тех материалов, которые по ним написаны. Они легче читаются, — добавил он.

Рафик ощущал, что Руслан понимает его полностью — и то, что он высказал, и то, что он не смог выразить словами. Ему хотелось говорить ещё.

— Мне, конечно, повезло — я никогда не соприкасался с войной. Но того, что я вижу по телевизору, в интернете — когда дети лишаются родителей, родители лишаются детей, когда отец приходит домой изувеченный: без рук, без глаза — когда он, вследствие этого, из кормильца превращается в инвалида, требующего постоянного ухода, лежит на кровати и плачет… Этого достаточно для меня, чтобы всем сердцем отвергать и не принимать войну.

— Как думаешь — что можно сделать, чтобы поскорее покончить с этим безобразием?

— Я даже не знаю. Многое идёт от нас, обычных людей, мы ведь тоже злимся. Я вижу, как люди устраивают мини-войны из-за парковки, из-за очереди. Может нужно искоренить это в своих душах, сначала, чтобы это было неестественно для нас самих и для общества. И если бы, вдруг, ты начал где-нибудь орать, драться — на тебя и смотрели бы как на ненормального, и ты сам ощущал бы себя ненормальным и во время и после, таких поступков.

Руслан с явным одобрением смотрел на своего нового друга.

— Ты прав. Я сам могу принять кого угодно — мне легко общаться с любыми людьми, совершенно различных взглядов, кроме тех, которые покрыли, словно ржавчиной, злостью свою душу. С такими мне очень тяжело и неприятно контактировать, хотя, конечно, было время и они были добрыми, но — я заимствую твои слова — наверное, что-то и вправду пошло не так. Мне нравится, как ты рассуждаешь, ты мне нравишься.

У Рафика было чувство, что у этого мальчугана есть ответ на поставленный им же вопрос, но последний перевел тему в другую сферу, и некоторое время они разговаривали про космос, про то, что время идет по-разному, как для разных по массе объектов, так и для разных по скорости, с которой они движутся. Лицо коллеги — Айдара, всплыло в сознании Рафика, когда уже оставалось недалеко до остановки Руслана. Это лицо породило следующий вопрос:

— Руслан, а как ты относишься к благотворительности, раздаче денег бедным, ко всякого такого рода делам?

Руслан усмехнулся:

— Я называю это лечением симптомов. Я не подаю милостыню, потому что я ничего не зарабатываю сейчас — я ещё школьник — я не могу быть милым и благотворительным за счёт своих родителей. Если бы я зарабатывал, то скорее всего давал бы тем, кто реально нуждается и не в состоянии себя обеспечить. Раз уж они есть — такие люди — наша задача как человечества как-то позаботиться о них. Но как я уже и сказал — это лечение симптомов. Целью должна быть не благотворительность — она только между делом — целью должна быть именно болезнь, ведущая к необходимости благотворительности. А потом и вовсе — уже не лечение этой болезни, а только профилактика. Конечно, для снижения криминального использования попрошаек, лучше бы запретить давать на улицах, а те же деньги перечислять в специальный фонд, откуда будет идти справедливая помощь для всех нуждающихся. Но, во-первых, людям трудно запретить подавать и сложно уследить за этим — они должны сами прийти к этому, а, во-вторых, соблазн использовать деньги фонда не по назначению очень велик… Как там говорил Волк Ларсен: «не соблазняй ближнего, не обрекай его душу на вечные муки», — Руслан засмеялся, — я шучу. Ладно, следующая моя. Не выходи сегодня со мной — на улице дождь начинается, скоро ливанёт. Ты знаешь теперь, где моя школа — подходи как-нибудь туда — пешком прогуляемся, поболтаем.