Помолчав, Кристиан тихо сказал:

— Я мог бы тебе помогать, я научусь. Наверно, могу даже изобрести что-нибудь, чтобы тебе облегчить дело.

— Ни за что на свете, ради коврижек, — заявил Эдрик — Ни в коем случае. Даже не обсуждается. Мы будем искать твою семью. Уж поверь моему слову.

Глава 3

Только ничего у них не вышло. Ведь Кристиан всего лишь и мог сообщить, что родителей зовут папа и мама и живут они в большом каменном доме, только вот не знает где. Так что Эдрик понятия не имел, с чего начать поиски. Путешественники, странники, воины и почти исчезнувшие существа со всех известных концов света то и дело шастали через леса туды-сюды, потому семья Кристиана могла быть кем угодно и неизвестно откуда. И охотничьи рожки, и ищейки с того дня больше не возвращались: либо родичи отчаялись найти Криса, либо забрались в поисках в другие более дальние дебри. Эдрик слыхивал о драконах и ограх, чудовищах и ведьмах, обитавших по другую сторону обширного леса, как и о вздорном и вечно кислом короле Бофорте, и не имел ни малейшего желания наткнуться на кого-нибудь из этой компании.

Вообще-то, Эдрик и представить не мог, каким удовольствием обернется появление в их жизни Кристиана. С одной стороны, он оказался весьма милым ребенком, как и предполагало их первое знакомство. Что правда, то правда, он мог быть упрямцем, однако на поверку обычно причина такого поведения оказывалась обоснованной, из чего Эдрик заключил, что нежелание мальчугана возвращаться в семью, должно быть, имело веские основания. К тому же Кристиан уже знал грамоту и жаждал помочь Эдрику написать сотни писем другим членам Союза ЛЭФТ (лепреконов, эльфов, фей и троллей) с призывом пресечь зубную монополию Королевы Маб. На собрании ЛЭФТ каждый год этот вопрос ставился на голосование, и пока Эдрик не выиграл кампанию, но не сдавался. У него сотни лет, чтобы вести тяжбу: рано или поздно добьется успеха. И получит Медаль ВИП (Выдающийся Исключительный Поступок).

Ко всему прочему, Кристиан отлично ладил с собаками: часами играл с ними, учил их всяческим трюкам, на что Эдрику вечно не хватало времени или охоты. И мальчик сам себя хорошо развлекал. Исследовал окрестности, притаскивал необычные растения — иные съедобные, другие просто красивые — прочитал всю библиотеку из потерянных в лесу книг, изучал звезды в складную подзорную трубу и изобретал всякие штуки. Он не шутил, когда представлялся изобретателем. И что устраивает большой беспорядок, когда над чем-то трудится. Из найденных в лесу вещиц Кристиан строил одну мудреную штуковину за другой. Вид у этих хитрых штук был такой, что, наверно, у них было свое назначение, только ни Эдрик, ни сам изобретатель не могли пока что определить какое.

Как-то Эдрик заметил, что Кристиан проводит все больше времени на выступе снаружи пещеры, глядя на замок короля Суитберта, высившийся на скале на другом берегу реки. Королевская семья часто гуляла на широкой огороженной каменными стенами террасе на краю утеса, и Кристиан, похоже, находил удовольствие наблюдать за королем Суитбертом и королевой Олимпией, их четырьмя дочурками и суетившимися вокруг них придворными.

Однажды Эдрик спросил, не совсем уверенный, что хочет знать ответ:

— Я заметил, что ты часто глазеешь на королевскую семью. Скучаешь по своей?

Кристиан серьезно посмотрел на него карими глазами:

— Наверно, нет. Я почти ее не помню. Мне нравится моя новая семья. Она гораздо интереснее.

— Правда? — спросил Эдрик, стараясь не раздуться от гордости. — Ты так считаешь?

— Угу, — подтвердил Кристиан, снова подняв трубу к глазам. — И куда веселее.

Эдрик несколько раз поднялся и опустился на пятки, откашлялся.

— Ладушки. Тогда, как я понимаю, мне лучше пойти… сделать… э… что-нибудь интересное.

— Ладно, — рассеянно согласился Кристиан. — До скорого.

Он сказал, что не вспоминает свою семью, и не обманывал. Он очень постарался ее забыть. Однако время от времени в голове у него всплывали маленькие сценки. Два малыша в голубой корзине. Изящная женская рука держит колоду карт. Громкий пугающий голос мужчины говорит Кристиану, дескать, трудно поверить, что дар крестной феи на его день рождения обернулся удачным приобретением, коли мальчик то и дело попадает в неприятности. Светловолосая девочка бежит вверх по каменным ступеням за неуклюжим щенком.

Когда к Кристиану приходили эти воспоминания, он не чувствовал сожаления или потери, только слабое любопытство, за которым следовал приступ благодарности Эдрику, Вулу и Кате, пещере и лесу. Он никогда не сомневался в разумности побега, хотя подозревал, что это не последний побег на его веку. Всю свою жизнь у него возникало чувство, что его тянет куда-то вперед, к чему-то большему, только он не знал к чему именно. И каким-то образом чуял, что обитание с Эдриком и собаками, блуждание по лесу, изобретение штуковин и наблюдение за миром по ту сторону реки готовило его к этому куда лучше, чем предыдущая жизнь.

Как-то вечером, когда Кристиан прожил в пещере уже около года, Эдрика, который надзирал за ритуалом приготовления мальчика ко сну, словно громом поразило — до него дошла страшная истина. Он стал родителем.

— Что-то не так? — встревожился Крис, когда Эдрик застыл столбом, держа в руках ночную рубашку.

— Много чего, — ответил очнувшийся Эдрик, одевая мальчика.

— Я что-то натворил? — обеспокоено глядя, спросил Крис.

— Насколько мне известно, нет… пока что, — ответил Эдрик, не осознавая, что говорит как все родители в мире, употребляя фразы, призванные подтолкнуть их детей в праведную сторону от плохого поведения. — Мне нужно кое о чем подумать.

— Может, я помогу? — предложил Крис, застегивая рубашку и закатывая рукава.

Сердце Эдрика затопало, как джига крошек пикси. От сильного чувства тролль приложил руку к груди, где оно зародилось. Ребенок, которого он в своей жизни не хотел, просто-напросто завладел его сердцем. Из века в век старый тролль жил сам по себе, никто ему не помогал. Он так к этому привык, что уже и не замечал. Однако теперь пустое место было занято, и Эдрик уже не мог вспомнить, как обходился без этого прелестного мальчика с его безумными штуковинами, собачьими трюками — у многих ли людей собаки способны в мгновение ока очистить обеденный стол или дружно спеть? — и его готовностью, даже жаждой, участвовать в любом начинании Эдрика.

— Ты мне всегда говоришь, что нельзя сморкаться в подол рубашки, — заметил Крис, глядя на Эдрика. — Отчего же сам так делаешь?

Отпустив подол, Эдрик вытер глаза рукой: