– Должно было быть что-то, что заставляло бы его думатьбольше о тренировке, чем о себе. Человек может привыкнуть к перчатке. А кошейнику привыкнуть гораздо сложнее.

– Он перестанет сам себя уважать, – предположил я.

– Он и так себя не уважает.

– Люди будут смеяться над ним из-за ошейника.

– Это заставит его помнить, зачем на нем ошейник. Ондолжен начать драться, иначе ничего не исправишь.

– Его изобьют до полусмерти.

– Разумеется. Но после этого он уже не будет боятьсядрак. А когда люди поймут, что он больше не боится драться, они перестанут кнему цепляться.

– Ты, конечно, первоклассный дрессировщик, –польстил ей я. – Однако к людям это подходит не всегда.

Она даже не потрудилась возразить мне.

– У нас сегодня хорошая жареная говядина, –сказала она.

Я почти прикончил свою порцию, когда в закусочную вошел ФредСмит. Он только что побывал в драке, и, видно, в драке зверской. Его губы были разбиты,один глаз заплыл, другой совершенно опух. Рубаха была разорвана и испачкана впыли. Из носа струйкой сочилась кровь.

Большая Берта взглянула на него совершенно спокойно, какбудто не видела в таком зрелище ничего особенного.

– У нас хорошая жареная говядина, – произнесла онаровным голосом.

– Дай мне порцию, – прошелестел он своимивздувшимися губами.

Она поставила перед ним тарелку. Его руки дрожали отвозбуждения настолько сильно, что вилка звенела о край тарелки.

– Твой пес готов вернуться к тебе, – заявилаБольшая Берта.

– Ко мне?

– Да. Обратно к тебе. Я закончила дрессировку.

Смит выпил стакан воды большими глотками, едва непоперхнувшись последним.

Кто-то тронул меня сзади за плечо:

– Ваша фамилия Данн?

Я кивнул.

– Сэм Флинт хочет знать, можете ли вы прямо сейчасприйти на шахту? Это очень важно.

Я заплатил за обед и вышел следом за мужчинами на пыльнуюулицу. Он приехал на машине, которая стояла перед закусочной, двигательработал. Я сел в машину, и она, вздымая облака пыли, рванула вперед. Я знал,что еще несколько автомобилей тронулись с места одновременно с нашим.

– Что случилось? – спросил я.

– На кассира, который вез зарплату, напали бандиты.

– Деньги забрали?

– Да, и они убили Эда Мэнса.

Я промолчал. Мой спутник тоже ничего не говорил. Фактыподождут. Флинт наверняка захочет изложить их по-своему. Сэм Флинт отвечал запорядок на шахте. Когда-то он был отъявленным задирой. Теперь он, конечно,постарел, но и сейчас прекрасно управлялся и с лошадью, и с пистолетом.

Он мерил шагами дощатый пол конторы, когда я приехал.

– Данн, ты когда-то выследил и поймал похитителей скотав Нью-Мехико.

– Да, я участвовал в этом.

– И говорят, ты умеешь хорошо читать следы?

– Читал, было дело.

– Ладно. Тогда я от шахты нанимаю тебя в качестве детектива.Надо действовать. За поимку и доказательство вины преступников уже объявленанаграда в две тысячи долларов.

– Какое преступление?

– Убийство и грабеж. Они убили Эда Мэнса. Я еду туда. Утебя есть с собой пушка?

– Не откажусь и от запасной.

Он дал мне винчестер и старый однозарядный «кольт»,стреляющий пулями, которые дырявят человека насквозь.

– Поехали, – сказал он.

В свете послеобеденного солнца скалы отбрасывали красноватыетени. В разгар лета в этих краях темнеет довольно поздно. Жаркий ветер утих.Горизонт перестал мерцать, как это обычно бывает в полдень, став ровным изастылым.

Мы тряслись по автостраде, разбитой грузовиками, а потомсвернули на петляющую грунтовую дорогу, ведущую к шоссе на Лас-Вегас. Черезпять-шесть миль мы подъехали к небольшой группе людей, стоящей рядом с двумямашинами. На земле лежало тело, накрытое одеялом.

Мертвый человек – зрелище само по себе печальное, независимоот того, как относиться к смерти. Но человек, убитый в пустыне в разгар летнегодня, – на такое не следует смотреть, если у вас слабый желудок. Все, чтобыло красным, стало черным в палящих лучах полуденного солнца. Мухи с сердитымжужжанием кружились вокруг брызг крови, застывших на близлежащих камнях. А наодеяле, которым был накрыт труп, роился сплошной слой мух.

Сэм Флинт подошел к неподвижно лежащему телу. Ник Крайдеруслужливо откинул одеяло с лица.

– Он не сдался просто так, – сказал Крайдер.

Это было очевидно. Песок вокруг был изрыт следами. У Мэнсана лице появилось несколько ссадин, прежде чем выстрелом ему снесло полчерепа.И у него было еще две раны: один выстрел угодил в грудь, другой – в живот, чутьповыше ремня. Пистолет Мэнса исчез.

Сэм Флинт читал знаки на земле с той же легкостью, как еслибы они были написаны на листе бумаги.

– Бандит был один, – объяснил он. – Онперегородил дорогу, заставил Мэнса остановить автомобиль и выйти. Отобрал уМэнса пистолет, а потом потянулся и за сумкой с деньгами. Мэнс не отдавал ее.Бандит использовал ружье как дубинку и ударил Мэнса по лицу, но тот все равносумку не отдавал. Тогда бандит выстрелил ему в плечо. Мэнс не сдавался.Следующий выстрел попал ему в живот. Мэнс рухнул на землю и, уже лежа на земле,получил последний выстрел в голову.

– Именно так я все себе и представлял, – заявилНик Крайдер.

Сэм Флинт посмотрел ему прямо в глаза и сказал:

– Дасти Данн нанят шахтой для ведения расследования поэтому поводу. Назначена награда в две тысячи долларов за поимку преступника.

Ник Крайдер сдвинул шляпу на затылок. Заходящее солнце резкоочертило морщины на его загорелом лице.

– Вы что, мне не доверяете? – жестко спросил он.

– Нет, не доверяю, – ответил Флинт, глядя на негов упор.

Крайдер повернулся ко мне и предупредил:

– Что ж, тебе придется выслушать кое-что. Твоеповедение и прежде было враждебным, Данн. Ты можешь вынюхивать все, что тебеугодно, но ты не имеешь права арестовывать кого-либо или преследоватьпреступников. Это мое дело. Более того – ты не имеешь права носить оружие, еслитолько не являешься помощником шерифа.

Он шагнул в мою сторону, но резко остановился.