Жан де Вильер, уже поджидал его.

Перед началом осады им надо было проверить все запасы продовольствия в городе, источники питьевой воды, осмотреть укрепления, кузницы и Арсенал, точно подсчитать каждого защитника Акры, распределить районы для обороны, наметить план действий.

Разрослась Акра, расширилась! Десятки церквей и соборов, дома знати и склады купцов, мастерские ремесленников и лавки торговцев, выросли на её улицах. И казалось людей не страшила весть, о приближении огромного войска сарацин – как и на любом восточном базаре, на двух шумных и многолюдных рынках Акры, продавалось практически всё, что душе угодно, звонили колокола, созывая христиан к мессе, а из дворца короля Иерусалимского, слышалась музыка, песни и крики весёлого пира.

Де Боже помнил, как он впервые посетил Акру, тогда ещё совсем мальчик, послушник Ордена. «Сколько же лет прошло? Сорок, пятьдесят?… Много воды утекло с тех пор, ох, много!..»

– Надо убрать из города всех, кто не хочет или не способен сражаться. Всех, кто не может принести пользы при обороне.

– Да, мои галеры готовы хоть сегодня выйти в море. Отправим всех желающих на Кипр…

Дорогу Великим магистрам преградил глава венецианской общины Пьеро Мастелли, а за ним стояла большая толпа.

– Вот теперь, вы выслушаете меня! – маленький и толстенький венецианский купец, без страха наседал на двух Великих магистров, возвышающихся в сёдлах боевых коней.

– Говори… – под кривой усмешкой скрывая гнев, сказал Гийом де Боже.

– Почему нас отстранили, от участия в обороне Акры? Я такой же христианин, как и вы, и готов пострадать во имя Веры, и во имя Христа готов отдать свою жизнь!

И уже более тихо, как-то сникнув под суровыми взглядами рыцарей, произнёс:

– Я родился здесь, в Акре… Здесь умер мой отец… Здесь, могилы моих предков. Здесь родились и выросли мои дети. Так неужели я не могу, защищать свой дом, свою родину?! Многие из моих людей, думают также, и готовы идти до конца…

Неожиданно! И Гийом де Боже и Жан де Вильер, не ожидали такого от венецианских торговцев, известных своими богатствами, хитростью и изворотливостью. Но сейчас Пьеро Мастелли говорил честно, искренне, оба Великих магистра чувствовали это, что подтверждали и суровые, напряжённые лица венецианцев у него за спиной. Ком встал в горле, и Гийом де Боже, охрипшим голосом произнёс:

– Хорошо, сегодня вечером придёшь в Тампль.

– Я думаю, что и некоторые генуэзцы, не откажутся участвовать в защите Акры, – тронутый словами Пьеро Мастелли, после долгого молчания тихо сказал Жан де Вильер.

– Да, думаю так оно и будет. Слишком многое, каждого из нас, связывает с Акрой и Святой Землёй. Люди не хотят уходить и оставлять её… А нам надо, навести порядок на улицах города! Больше никаких пьяных драк, убийств и грабежей!

– Скажи это им! – кивнул Жан де Вильер в сторону шумного дворца короля Иерусалима.

– И их призовём к порядку! – полный непреклонной решимости прокричал Гийом де Боже. – А нет, так пусть убираются из города! Без них справимся! Но больше, пока враг у стен, не будет никаких пьяных кутежей, драк, грабежей и убийств! Надо послать на улицы патрули рыцарей, усилить стражу на стенах и у ворот, послать разведчиков в окрестности Акры. Мы должны быть заранее извещены, о подходе сарацин.

Спешившись, они поднялись на стену у башни Патриарха. Прямо перед ними, раскинулся оживлённый порт, хорошо защищённый двумя насыпными дамбами с укреплениями, и возвышающейся на острове башней Мух.

– Да, хорошо, что у сарацин нет флота! С этой стороны, им в город не прорваться!

Гийом де Боже, пристально глядел на снующие в гавани корабли.

– Уже завтра, пусть глашатаи объявят на улицах и базарах, что каждый, кто захочет покинуть Акру, шёл в порт, и записывал своё имя… Надо посадить в порту писцов…

– И взять клятвенное слово со всех капитанов и владельцев судов – перевозить всех на Кипр, со всем их и имуществом и скарбом, бесплатно!

– Да, пусть и это завтра объявят на улицах города.

Вечером, когда утомлённый Великий магистр, вместе со своим секретарём Жаном из Монреаля был занят писанием отчётов и писем, Густаво де Вальверде попросил разрешения отлучиться и сходить в город. Гийом де Боже, кивком головы отпустил его.

Он шёл по притихшим улочкам, погружённого в ночную тишину жилого квартала Монмазар, раздумывая о своей непростой задаче, которую ему просто необходимо было решить. Хоть сердце его болело и разрывалось на части.

Чуть поотстав, рядом шёл молодой рыцарь Энрике де Ля Рока, поверенный в его тайну. Обычно вёсёлый, жизнерадостный, словоохотливый де Ля Рока, известный своей безумной храбростью и отвагой, шёл молча, словно и ему передались тревоги де Вальверде.

Отвлёк их шум, у пользующейся дурной славой таверны, где двое тевтонцев, задирали десяток копейщиков из Милана. Дело было скверное, их горячий спор мог перейти в драку, а там и до нового мятежа недалеко.

– Прекратить! Немедленно прекратить! – заорал Густаво де Вальверде, и вышел из темноты на освещённый перед таверной участок улицы. – Быстро расходитесь! На сегодня, веселье закончилось!

Пьяные германцы зарычали, и готовы были кинуться в драку, но осеклись и сникли, когда узнали его.

Командора ордена Храма Густаво де Вальверде, знали все. Знали о его аскетизме и суровости, знали о том, что он словно цербер, свято следит за соблюдением устава Ордена и законами рыцарства, и что он не потерпит никакого нарушения их. Да и связываться с ним… На слуху ещё были легенды, какое геройство проявил Густаво де Вальверде при обороне замка Маргат (Маргат – замок госпитальеров в Сирии, захвачен египтянами в 1285 г), где он оказался по воле случая и помогал рыцарям Ордена Святого Иоанна. А в битве у Латакии (Латакия – город в Сирии, входил во владения крестоносцев, с перерывами, с 1097 по 1287 гг), когда он, словно обладая даром бессмертия, один отважно кидался на десяток врагов. А при осаде Триполи (Триполи – город в Ливане, захвачен египтянами в 1289 г), несмотря на безнадёжность, он бился до конца. И пусть все эти битвы и сражения, окончились поражениями христового воинства, слава Густаво де Вальверде, гремела широко и была хорошо известна.

А позади него стоял ухмыляясь, не предвещающим ничего доброго оскалом, славный рубака Энрике де Ля Рока.

Для виду ещё немного поворчав, тевтонцы пошли прочь, и быстро собрав свои пожитки, ретировались и миланцы.

Спустившись по крутой улочке почти к самому берегу моря, Густаво де Вальверде постучал в калитку одного из домов. Она сразу же отворилась – рыцаря давно ожидали.

– Привет, Самуил, – бросил Густаво старому еврею.

– Добро пожаловать, господин, – слуга почтительно поклонился, – госпожа с нетерпением ожидает вас.