— Тогда этот тип навязал вам дурацкие чулочные иголки, спущенные петли поднимать, — сказала Марина без приветствия. — Так у него-то все здорово выходит, а я только изодрала вконец свои колготки и в итоге выкинула. Если у всех получилось то же самое…

— Да, нам те иголки возвращали и еще скандалили, — невозмутимо подтвердил Артур, отложив чтение. — А мама предполагала, что это будет выгодный товар.

— Зачем опять с этим игольщиком связываться?

— Маме снова мерещится, что мы сделаем крупный бизнес. Ну, может, хоть коврики продадим.

Он тут же бесцеремонно отодвинул коврики, расчищая Марине место, чтобы сесть.

— А ты ее не спрашивал насчет той книги?

— Да не помнит она. Парень какой-то приносил, я его и не заметил. Две книжки. Вторая вон лежит, специально откопал, погляди. Тоже никто не берет.

Марина открыла наугад. Между большими плотными страницами с округлившимися пушистыми уголками зашуршала папиросная бумага. Она закрывала раскрашенные изображения цветов и растений.

— Ой, я думала, они настоящие, заложены в книжку и сейчас посыплются!

— Вот и мама решила, что кто-нибудь купит из-за картинок, — довольный произведенным эффектом, пояснил Артур. — Но опять промахнулась. Главное, деньги наперед отдала, тот чудак теперь точно не вернется. Не найдем мы его дяде Алику. Разве что еще что-нибудь притащит. Да вряд ли — какой он коллекционер, он не старше нас с тобой. Может, вообще спер эти книжки где-нибудь. И даже если так, ему бы лучше их в Москву отвезти, к букинистам, там наверняка найдется, кто понимает, а здесь они не нужны никому.

— Это какая-то старинная ботаника, да? — Марина не могла оторваться и все листала. — Здесь, похоже, описания с иллюстрациями. Гляди, и классификация наподобие нашей… А это по-латински? Ну-ка, блесни познаниями.

Марина показывала на рисунок — кисть нежно-голубых цветов, у основания вытянутых в трубочку.

— Адамово дерево, — пересказал Артур своими словами, — символ совершенства. Птица Феникс удостаивает своим посещением только адамово дерево. Видимо, легенда какая-то. Это все, что я понял.

— Ну ладно, пойду. Еще уроки учить. Спасибо за книжку.

— Жанна бы сказала: а учить-то нечего, завтра история.

* * *

Мясные ряды с деревянными плахами, потемневшими от крови, рыбные с липкой чешуей под ногами — Марина так до них и не дошла, хотя договаривалась с Дорой закупить продукты по длинному списку. Рядом с магазинчиком Грачевых начинался дачный ряд с самым весенним товаром — саженцы фруктовых кустов и деревьев, рассада, семена, отводки, луковицы. Продавцы не давали проходу, нахваливая свой товар. Некоторые выставили рядом картинки или фотографии: крупные краснощекие яблоки в корзинке, сливы величиной с яблоко, вишни величиной со сливы, помидоры-бегемоты. Покупатели должны были убедиться, что приобретают не кота в мешке, а именно такой вот богатый будущий урожай.

Марина, пробираясь сквозь толпу, медленно дошла до цветочного ряда, где на картинках и фотографиях были уже роскошные тюльпаны, нарциссы, гиацинты, крокусы, ирисы. А вот цветы, которым она даже не знает имени: сиреневые с прозрачными лепестками, стрельчатые оранжевые шары, толстые лиловые шишки, полосатые гребешки, мелкие звездочки, кудрявые красные головки. Это клумбовые цветы, такие она видела в парке. А рядом с их домом они должны бы здорово смотреться, особенно эти шары! Ну-ка, дорого или не очень? Марина остановилась.

Декоративной экзотикой торговала молодая черноволосая и голубоглазая женщина, такая же заметная и яркая, как и ее товар. Ну да, это же известный Берестовский питомник — вот надпись на стенде с фотографиями. Папа привозил оттуда их розовую акацию…

А это что? Неужели? Не может быть! Марина начисто забыла о цветах. Она даже заглянула потихоньку в Артурову книжку. Ну да, точно такое же. Значит, оно, такое нежное, может расти здесь, в их климате?!

— Еще как может, — подтвердила хозяйка. — Это трехлетние саженцы, они даже цвести будут в начале лета, если заморозки не прихватят.

* * *

Жареная рыба шипела на сковородке в домашнем соусе, пожелтевшие занавески отмокали перед стиркой в соленой воде: Петровна терпеть не могла новомодных кетчупов, а Глебовна принципиально не пользовалась «Асом». А сами Королева Кастрюль и Властительница Мыльных Пузырей, заняв свои места у забора, обсуждали новости дня.

— Вон Медведева дочка идет. Видать, с рынка. А чего это несет?

— Эй, чего это у тебя?

— Адамово дерево, — с гордостью ответила Марина и объяснила уже Доре и Павлику, выглянувшим из окна кухни: — Я продукты не купила — оно дорогое и очень редко бывает, мне повезло. Давайте его посадим вот здесь, у крыльца, на утреннем солнышке!

Петровна и Глебовна обменялись глубокомысленными взглядами, а брат с сестрой уже выбирали место, и Павлик спрашивал:

— А она приносит счастье, эта птица Феникс?

В кабинете истории стояла добротная, внушительного вида кафедра. Когда Макакус на нее влезал, начиналось всеобщее веселье. Он был маленького роста, и над кафедрой торчали одна голова и рука, машущая указкой — ну, прямо кукольный театр.

Еще у Макакуса была такая особенность: он вытягивал из воротника шею, будто ему не хватало воздуха, причем периодично: втянет — вытянет, втянет — вытянет. Кожа на скулах натягивалась, обозначался острый кадык, все горло было в каких-то выступах и углублениях, а Жанна утверждала, что под ушами учителя притаились миниатюрные жабры.

Макакус знал, что служит для учеников посмешищем, и старался как можно реже влезать на кафедру, но с другим недостатком бороться не мог и расхаживал по рядам, втягивая и вытягивая шею. Голос его соответственно то повышался, то понижался. Предмет свой он любил и знал досконально, и те, кто изредка давал себе труд прислушаться к его словам, узнавали много интересного.

Но это тут же забывалось, доставались рогатки, из конца в конец класса летали бумажные шарики, трещали стулья, порой даже раздавались взрывы смеха — Макакус был беспомощен. Он не только не мог «держать этих чертей в узде», но даже выгонять за дверь не умел. Он был незлопамятен, не писал в дневники замечаний, никому не жаловался, но доброты его никто не замечал, она оборачивалась против него. Из поколения в поколение никто не раскрывал учебник истории, а вызовы к доске превращались в клоунаду. Уроков истории ждали с нетерпением, и на Макакусе отыгрывались за трепет перед Рахилью и за строгость остальных учителей…

* * *

И сегодня в классе царило веселье. За последними партами рассказывали анекдоты и громко смеялись. Часть учеников развлекалась с мобильниками, стайка девчонок, слетевшись к журналу мод, обсуждала фасоны.

Приличнее всех вели себя Рудик, который сосредоточенно списывал физику, и Артур, тихо читавший какой-то ученый труд, правда, явно не исторический.