Аббас-Мирза принял посольство сидя. Прямя спину, скрестив ноги он придавил выложенные пирамидой посреди Диван-хане полосатые тугие подушки. Вокруг него толпились придворные, разряженные один другого пышней. Среди них выделялся высотой и дородством Мамед-мирза, старший сын наследника. Сам Аббас был одет на удивление скромно: поверх синего балахона – ноба он накинул темно-красный джуббе – плащ с рукавами; и только из-за шелкового пояса, туго намотанного в несколько рядов, сверкала алмазами рукоять кинжала.

Он не встал, когда приблизился Меншиков, но тут же пригласил русского посла сесть рядом и заговорил. Речь его, по восточному обычаю, лилась свободно, бурно и была украшена цветистыми оборотами: «превосходящий все ожидания светлый лик моего гостя» и «недостойный предстать перед… мой слабый образ…» Эти блестки красноречия Сергей убирал, переводя речь Аббаса на русский, и – старательно вставлял, когда излагал на фарси ответы князя. Впрочем, трудиться ему пришлось недолго. Инструкции, полученные Меншиковым в Петербурге, предписывали ему вести переговоры с самим Фетх-Али-шахом, и князь не считал нужным тратить время на второго человека Ирана, когда его ждала встреча с первым. Да и Аббас-Мирза, казалось, не решился пока заслонять своей фигурой отца.

Он много улыбался, кивал, казалось, был искренне рад высокому гостю, почтившему его посещением. Но его простота и приветливость прикрывали характер жестокий и деспотичный. Надежные люди сообщили Новицкому, что всего лишь неделю назад Аббас-Мирза вдруг прервал совещание и приказал охране вспороть живот одному из своих советников, а потом с удовольствием смотрел и слушал, как умирает несчастный. Вина казненного состояла в том, что он во время речи наследника вдруг бросил взгляд в сторону песочных часов, и Аббас-Мирза заподозрил, что недостойному стало скучно…

К счастью русского посланника, обмен цветистыми любезностями продолжался недолго. Возможно, что по правилам восточной дипломатии он был оскорбительно краток. Однако князь Меншиков нарушения этикета не обнаружил. И когда Аббас-Мирза пригласил его взглянуть на учения персидской артиллерии, Александр Сергеевич согласился с радостью, может быть несколько и поспешной.

Они покинули шатер и прошли по двору к беседке, стоящей на возвышенности. Холмик этот, показалось Сергею, был насыпан недавно. Солдаты гвардии наследника, джамбазы[9], стали полукольцом, положив сабли обухами на мощные плечи. На круглом низком столике уже приготовлены были пиалы с чаем и круглое блюдо с шербетом. Аббас-Мирза и князь Меншиков сели на ковры. Новицкий почтительно остановился поодаль.

Восемнадцать орудий стояли в ряд, и перед каждым на дистанции в сто саженей торчал деревянный щит, установленный на треножнике. Рядом с пушками застыли артиллеристы – топчи: все в черных бараньих шапках, темно-синих куртках с красным воротником и белых шароварах, необычайно широких даже для местной моды. Наследник подал знак, и начальник охраны прокричал коротко, будто рявкнул. Ветер отнес его слова в сторону, так что Новицкий не сумел разобрать, но смысл был понятен и без перевода.

Высокий офицер – ранг его указывал красный кушак, обмотанный вокруг талии, – выскочил вперед и взмахнул саблей. Топчи рассыпались, у пушек остались одни фейерверкеры с пальниками. Новицкий старательно сглотнул и раскрыл рот; зажимать уши показалось ему унизительным. Сабля опустилась, и орудия гаркнули несколько вразнобой. Когда дым рассеялся, Сергей увидел, что полдесятка мишеней разломаны ядрами, остальные стоят невредимы. Еще раз зарядили орудия, и после второго залпа разлетелось еще шесть щитов. Меншиков дипломатично поздравил Аббас-Мирзу с хорошей выучкой его армии. Сергей, переводя, добавил еще и от себя любезностей, но чувствовал, что будто бы и сам был задет одним из ядер.

Командир артиллеристов, топчи-баши, скорым шагом подошел к беседке. Пока он шел, ровно отмахивая свободной рукой, Новицкий все более уверялся, что он уже видел этого человека – сухую, жилистую фигуру, гибкую и упругую, словно ствол можжевельника, что он уже следил за этой быстрой, летящей походкой. Когда же офицер остановился и отсалютовал на европейский манер – вперед ладонью, Новицкий уже сложил все наблюдения, догадки и с радостью встретил взгляд синих глаз Ричарда Кемпбелла, сиявших поверх окладистой бороды.

Им удалось перекинуться несколькими словами в этот же день, но только часа полтора спустя, когда посольство отъезжало от ставки Насиб-Султанэ. Орудия уже привели в походное положение, поставили на передки, и Сергей обратился к мегмендару за разрешением осмотреть пушки поближе. Он добавил, что ошеломлен скоростью и меткостью стрельбы иранских артиллеристов. Мирза Рахим был явно польщен словами русского и с удовольствием разрешил ему задержаться у пушек, отрядив с Новицким одного из своих помощников. Меншиков, которому Сергей уже успел объяснить ситуацию, тоже дал согласие величавым кивком головы, как бы нехотя.

Кемпбелл встретил Новицкого у первой упряжки и также приветствовал его нейтрально-официальным манером. Сергей знал, что за ними пристально наблюдает не один десяток глаз, а потому тоже не торопился выказывать чувства. Он обратился к Кемпбеллу на фарси, но после первых нескольких фраз оба развели руками, изображая, как неудобно им общаться на чужом языке, и перешли на французский.

– Рад видеть вас, Серж, – сказал Кемпбелл, похлопывая лафет второго орудия. – Я уже слышал, что вам удалось бежать, и знаю некоторые печальные подробности. Помните – я предупреждал вас – Абдул-бек весьма и весьма опасен.

Сергей обошел орудие и нагнулся, якобы разглядывая дульную пробку.

– Он оказался куда опасней, чем мы могли предполагать оба, – выговорив это, он зажмурился, словно бы от слепящего солнца; на самом деле ему вдруг привиделась фигурка Зейнаб, он ощутил на теле ее руки и услышал страстный, бьющийся шепот. – Теперь я знаю, как нужно опасаться врагов. Но опыт покупается за слишком большую плату.

Дик усмехнулся.

– Единственная соразмерная цена опыта – наше собственное существование. Пока же мы остаемся живы, любая сделка оборачивается к нашей пользе.

– Этому вас научил Восток?

– Да. И не одному этому.

Кемпбелл прошел к следующему орудию и махнул Новицкому, приглашая следовать за ним. Сергей опустился на корточки, якобы осматривая ось колеса, выкрашенного в охряно-красный цвет.

– Я ожидал встретить вас здесь. Но – не в таком качестве.

Кемпбелл довольно засмеялся и присел рядом.

– А хорош маскарад? Иногда гляну случайно в зеркало и – пугаюсь… Я был когда-то артиллеристом в армии его Величества короля Англии. Теперь обучаю тому же искусству солдат его Величества шаха Ирана. Я хороший инструктор, Серж. Видели, как они палят в цель?

– Чуть больше половины мишеней двумя залпами, – начал было Новицкий, но Ричард его перебил.

– Еще год назад они умудрялись оставить все щиты невредимыми. А в дульных каналах, – он поднялся и похлопал по пробке, запиравшей жерло орудия, – в дульных каналах разве что вороны не вили гнездо. О! Что я вижу! Эта вещь кажется мне знакомой.