Дождь лил точно из ведра. Волосы Чандры прилипли к шее, а по смуглой коже бежали струйки воды. Она не сводила напряженного взгляда с охранников, плотно сжав губы, чтобы унять дрожь. Охранники больше походили на две гранитные горы, чем на людей. Лица у них были суровые, точно высеченные из камня, а в призрачном зеленоватом свете их глаза казались почти черными. За плечами у них висели автоматы, поблескивая от влаги.

Сучковатые пальцы бесцеремонно ощупали карманы и подкладку куртки Эша, проверяя, нет ли при нем оружия.

Эш скользнул взглядом по автоматам и посмотрел на сумрачное небо.

Матушка назвала бы его «торнадным».

Ему вспомнилось, как она однажды вышла на крыльцо с пачкой отцовских «Кэмел», достала себе сигарету, закурила, сжав фильтр в зубах и сложив ладони чашечкой, а потом, сощурившись, задумчиво посмотрела на небо.

– Скоро разразится буря, – подметила она, загасив спичку.

Но в дом не вернулась. Истинные небраскинцы прятались от торнадо лишь тогда, когда горизонт застилал черный вихрь высотой до самого неба, дождь начинал молотить искоса, а ветер усиливался до такой степени, что буквально сбивал с ног.

Он вновь увидел эту картину – отчетливо и живо, точно в реальности. Увидел, как матушка смотрит в сумрачное небо. А ведь она стояла тогда на крыльце, ожидая разгара бури, вовсе не чтобы продемонстрировать свою смелость. А из чистейшего, животного упрямства. В глубине души она верила, что сможет отпугнуть стихию, помешать ей забрать то, что принадлежало ей по праву. И это упрямство передалось и ему – к добру ли, к худу?

«Но тебе-то Дороти не принадлежала никогда, – заметил внутренний голос. – И теперь ты даже не знаешь, жива ли она».

Эш тряхнул головой, отгоняя этот голос, точно назойливую муху. Охранник с подозрением покосился на него. Эш стиснул зубы, не сводя глаз с горизонта. Бугай, неодобрительно хмыкнув, продолжил обыск.

И все же голос был прав. Дороти и впрямь «никогда ему не принадлежала». Мало того, он потерял ее во время полета. И ведь именно он, Эш, разрешил ей полететь вместе с ним в 1980 год, на поиски профессора Захариаса Уолкера, его пожилого наставника. Он понимал, как опасно путешествовать по анилу при таких скромных запасах экзотического вещества – и все же пошел на это. А когда ЭВ на «Второй звезде» совсем закончилось, Дороти рискнула собственной жизнью, чтобы восполнить запасы прямо в полете и спасти экипаж.

Но потом произошла авария. И Дороти упала в анил.

«Я не верю, что Дороти погибла. Ведь у нее было с собой ЭВ! Может, нас теперь разделяет всего несколько месяцев!» – сказала ему Зора через пару дней после случившегося.

Справедливости ради надежда на это была вовсе не беспочвенной. Пускай в аниле и впрямь дули беспощадные ветра скоростью свыше сотни узлов и постоянно вспыхивали молнии, экзотическое вещество, которое прихватила с собой Дороти, могло создать вокруг нее эдакий защитный пузырь, которому не была страшна непогода. Эш ни разу не слышал о том, чтобы люди выживали в аниле за бортом машины времени, но очень хотел верить, что это возможно. Мысль об обратном была совершенно невыносимой.

Экипаж потерял связь с Дороти за считаные мгновения до того, как вернуться в 2077-й. Если она выжила, то вполне могла теперь быть где-то в этом злосчастном городе. Надо только найти ее, пока этого не сделал кто-нибудь еще.

– С этим порядок, – удовлетворенно объявил охранник, опустив руки.

Его напарник хмыкнул и посмотрел на Чандру.

– А с ней что делать?

Чандра невольно поежилась под его хищным взглядом, скользнувшим по ее наряду. Она нарочно надела футболку поуже, чтобы та подчеркивала фигуру. На этом строился весь их план, но щеки Эша по-прежнему заливала краска, стоило ему хотя бы вскользь заметить обнаженную кожу подруги. Весь день он старался не опускать взгляда ниже ее шеи.

– Ты же помнишь, Мак строго-настрого запретил нам трогать товар! – заметил первый охранник и кивнул, поигрывая тяжелой квадратной челюстью. – Пусть проходят.

Товар. До этого мгновения Эш и не осознавал, сколько же мускулов у него в лице и какого труда стоит сделать так, чтобы ни один из них не дрогнул, вопреки мерзким ощущениям, которые он испытал от слов охранника.

Товар.

Не «девушка». И даже не «человек».

Пожалуй, он никогда и никого в своей жизни не ненавидел так сильно, как Мака в ту секунду. Лично он этого человека не знал, но много о нем слышал. Увы. В Новом Сиэтле все наслышаны о Маке Мерфи, владельце самого грязного из городских борделей. Человеком он был прегадким – да и внешне напоминал какую-то склизкую, мерзкую гадину, которую так и хотелось раздавить. От скольких бед был бы избавлен этот мир, если бы Мак и впрямь растекся под подошвой Эша зеленоватой лужицей.

На краткий миг на причале повисла тишина, а потом второй охранник отошел в сторону, облизнув губы.

– Ну что ж, золотце, проходи, – сказал он, не сводя глаз с Чандры.

– Давай-давай! – шепнул ей Эш.

Она несмело шагнула вперед, робко вскинув плечи.

– Боже мой… – едва слышно прошептала она, наконец выправив шаг и попытавшись – впрочем, тщетно – натянуть футболку пониже, точно ее можно было удлинить на несколько сантиметров одним лишь усилием воли.

Проходя мимо суровых громил с автоматами, Эш опустил голову. Он старался двигаться плавно, не поднимать плечей – словом, держаться как ни в чем не бывало. Точно все это было для него обычным делом.

Зеленоватое небо осветила молния. Вдалеке прогремел гром.

«Вовсе это не дурной знак, – сказал он себе. – Не сбавляй шага».

Бордель Мака притаился в дальнем конце пристани, точно хищник, ждущий момента, чтобы атаковать жертву. Раньше здесь был мотель с мигающей табличкой «Свободные комнаты» и номерами, которые можно было снять с почасовой оплатой. Это местечко утратило лоск задолго до того, как потоп обезобразил весь город, а теперь превратилось в сущий ад. Над водой остались только два верхних этажа, а желтую облицовку покрыл густой слой черной плесени. В окнах не было стекол, некоторые Мак заткнул кусками картона и старыми одеялами, чтобы сохранить последние крохи тепла, оставшегося в здании. Остальные остались зиять черными дырами, придавая фасаду сходство с челюстью, в которой не хватало нескольких зубов.

Мак сидел в комнате неподалеку от входа в побитом молью кресле, закинув ноги на самодельный столик, сооруженный из покрытой плесенью деревяшки и двух небольших бетонных блоков. Распахнутую дверь подпирал кирпич. Изо рта у Мака торчала сигарета. Это был невысокий мужчина с торсом-бочкой и лицом с жабьими чертами. Глаза были широко расставлены, губы – пересохли и потрескались. И казалось, изо рта вот-вот вырвется юркий язычок, чтобы схватить пролетающую мимо муху.

Мак прикусил мясистую губу, и сигарета дрогнула.