Однако если смотреть в корень, то те же историки, рассматривая последующую войну сквозь призму ее ужасных последствий, единодушно винили в ней Гитлера. С их точки зрения, череда последовательных агрессивных актов Германии, от вторжения в Польшу и нападения на Советский Союз до объявления войны Соединенным Штатам, как и дальнейшие ужасы — все это было исключительно следствием необузданного и беспринципного честолюбия Гитлера. Мировая общественность чувствовала себя весьма комфортно при таком суждении, когда послевоенные поколения пытались истолковать и искоренить причины той страшной бойни, служа модному новому и длительному миру.

В 1990-е годы эта комфортная уверенность былых лет была сильно потрясена изданием небольшого томика, бросавшего вызов общепринятым историческим суждениям относительно виновников войны. Более того, этот новый томик угрожал сделать вопрос о вине за Вторую мировую войну столь же дискуссионным и потенциально вредоносным, как и вопрос об определении вины за Первую мировую. Короче говоря, данная книжка повторяла аргументы гитлеровского министра пропаганды Йозефа Геббельса о том, что, вторгшись в Советский Союз, Германия лишь начала превентивную войну.

Более того, постулировала эта книжка, планируя летом 1941 года упредительное нападение на Германию, Сталин разделил с Гитлером вину за последующую войну между Германией и Советским Союзом. Фактически данная книга впрямую бросала вызов законности и выводам всего Нюрнбергского процесса, возлагая почти всю вину за войну на Сталина — который, по ее утверждению, лишь ловко манипулировал Гитлером. Выражаясь дипломатическим языком, она утверждала, что пакт Молотова-Риббентропа предоставил Сталину «свободу рук», которой Сталин воспользовался для планирования своей агрессии против Германии — и, расширительно, против всего Запада.

Эти аргументы идут вразрез с фактами. Даже если Сталина и можно обвинить в манипулировании, это ни в коей мере не давало ему свободу рук летом 1941 года. Летом 1939 года Сталин находился практически в состоянии войны с Японией на монголо-маньчжурской границе, а Германия с Японией являлись союзниками по Антикоминтерновскому пакту. Немецкий посол в Москве граф Фридрих Вернер фон Шуленбург уведомил 15 августа В. М. Молотова, что Германия постарается повлиять на политику Японии в плане улучшения отношений с СССР — де-факто это было равнозначно признанию, что Германия не намерена поддерживать Японию. Хотя Сталин и приобрел сферу влияния в Восточной Европе и свободу рук на Дальнем Востоке, эта «свобода рук» оказалась весьма незначительной и целиком зависела от дальнейших действий Германии в Европе.

Последующее завоевание Гитлером в мае и июне 1940 года большей части территории Западной Европы в корне изменило стратегическую ситуацию. Новая агрессия Гитлера, подарившая Германии гегемонию в Европе, бросала вызов первоначальному намерению Сталина, побудившему его санкционировать договор о ненападении, и неизбежно свела на нет сталинскую «свободу рук» на Дальнем Востоке. С этого момента и в течение большей части последующей советско-германской войны Сталин беспокоился о надежности своего восточного фланга. В то же время с 1940 и по июнь 1941 года Сталин упорно цеплялся за свои приобретения и стоически готовился к неизбежному немецкому удару, который Гитлер начал планировать летом 1940 года и намеревался нанести после победы над Англией.

Эта откровенно ревизионистская книжка, изданная сперва в 1988 году во Франции, а потом в 1990 году в Англии, была написана бывшим майором советской армии Виктором Резуном[3]. Написанная под псевдонимом «Виктор Суворов» — явная отсылка к великому полководцу императорской России — книга Резуна носила вызывающее ледяную дрожь название «Ледокол»[4]. Это была уже не первая книга Резуна. После бегства на Запад этот бывший советский майор написал серию разоблачительных книжек о советской армии, начиная с «Освободителя», которая описывала отдельные этапы его военной карьеры (в основном советское вторжение в Чехословакию), а также несколько «инсайдерных» книг, посвященных современной советской армии и советских разведывательных органов.

В тех ранних книгах Резун попеременно изображал советскую военную машину то как невероятно мощную, то как никуда не годную — в зависимости от книги и периода, в который она была написана. Оставляя в стороне стремление к сенсационности, эти порожденные холодной войной тома хотя и интересовали западного читателя, но вызвали смешанную реакцию и не произвели никакого длительного воздействия на западную историческую мысль.

Однако появление «Ледокола» и последовавшего за ним продолжения, «День М», изданного в 1994 году, вызвало совершенно иную реакцию[5]. Учитывая содержание данных книг, реакцию эту вполне можно понять. Текст на обложке «Ледокола» четко возвещает новые дерзкие притязания Резуна:

«Кто начал Вторую мировую войну? Этот вопрос задавали бессчетное количество раз. Делая скидку на некоторые вариации формулы, ответ всегда был единодушным — Адольф Гитлер.

Принятие Германией вины за войну и ее открытость в этом вопросе заметно контрастирует с приглушенными, откровенно пропагандистскими утверждениями, годами выдаваемыми Советским Союзом. Для Советского Союза эта война была, и по-прежнему остается „Великой Отечественной войной“; триумф над фашизмом был победой для коммунизма — и не только в советской стране, но и в общеевропейском масштабе. С тех пор континент оставался разделенным.

Впервые историк — советский перебежчик Виктор Суворов — показывает, что роль СССР в развязывании войны была намного большей и намного более зловещей, чем считалось до сих пор. Его начальный тезис заключается в том, что Сталин, подобно Гитлеру, также стремился к мировому господству. Но Сталин использовал Гитлера в качестве своеобразного тарана — „ледокола“, призванного гарантировать советское участие и конечную победу в войне, имевшей только одну цель: экспорт и утверждение коммунизма во всем мире. Великий советский диктатор ни перед чем остановился бы для достижения этой цели и много лет готовился к этому.

Книга Суворова является прямым и во многом резким вызовом общепринятой истории. Ее достижения заставляют всех нас радикально пересмотреть наши представления о начале — и причинах — самой разрушительной войны, какую когда-либо переживало человечество».

Таким образом Резун воскресил до той поры приглушаемый и в общем-то сбрасываемый со счетов аргумент, который в прошлом циркулировал в некоторых немецких кругах (в основном правых и националистических) — что Сталин и его подручные несут прямую ответственность за развязывание войны. «С 20-х годов, — утверждает Резун, — не жалея ни ресурсов, ни сил, ни времени, Сталин возрождал ударную мощь немецкого милитаризма… С какой целью? Для того чтобы была объявлена война остальной Европе». Согласно Резуну, Сталин фактически поощрял и эксплуатировал немецкий милитаризм и последующие немецкие военные действия в качестве «Ледокола для революции». Более того, утверждал Резун, Сталин был готов напасть на Германию летом 1941 года — исходя из того, что «война будет выиграна той стороной, которая вступит в нее последней, а не той, которая ввяжется в нее первой».