Расчисти запруду, вода из озера русло наполнит, да меня по большим рекам к морю-океану вынесет. Там и простор и подруги найдутся. Выполнишь сиё, тогда и песен моих Яга более не услышит.

Поразмыслил Елизар и согласился. Нашёл запруду старую, принялся за работу. Всю ночь он рубил поваленные деревья, в сторону оттаскивал. До самого рассвета путь расчищал. Едва выглянуло солнце, побежала наконец вода наполняя старое русло. Когда же поток поднялся до половины, в реке мелькнули русалочий хвост, а затем и голова. Донёсся до Елизара счастливый смех и крик девичий: — "Спасибо мо́лодец! Не поминай меня лихом и прощай!" — с тем и уплыла девица навсегда.

На берегу нашёл Елизар гребень русалочий, подобрал да к Яге отнёс.

— Вот бабушка, как и обещался, выполнил я свою часть уговора. Доказательством тому гребень девичий, да тишина, в которой тебя более её песни не побеспокоят.

— Ишь ты, постре́л, справился! Ну так и быть помогу я в твоей беде. Слушай же меня внимательно. Урожай ваш сгубила тёмная ворожба. Злой человек наколдовал болезнь, которую ещё можно изгнать. Найди в чистом поле одинокое дерево, но не абы какое, а осину. Срежь три самых низких ветки. Сложи их вместе, словно три пальца, оплети стеблями чертополоха, а посерёдке вложи молодую бересту. В своём селе выбери перекрёсток, где все главные тропинки-дороги сходятся. На рассвете воткни туда осиновые ветки и произнеси следующие слова:

Вейся в небе ворон вещий,

Шёпот слушай, лес зловещий:

Корень-сорень, три перста,

Тьму разгонит — береста.

Солнце утром гонит ночь,

Хвори злые — выйдут прочь!

— И как поднимется ветер, тотчас посыпь перекрёсток сухой полынью. Её я тебе дам, а остальное сам добудешь. Дня не пройдёт, как порча отступит.

Приняв от Яги мешочек с сухой полынью, поклонился Елизар ей в пояс:

— Благодарствую за науку! Не чаял я при первой встрече от тебя добро получить, не вини меня за это. Разное лихо о тебе молвят, да вижу, ошибаются.

Покачала головой Яга, да посмеявшись, ответила:

— Отнеслась я к тебе так, как ты и заслужил; уважение проявив, да терпение. Просьбу мою исполнил, да и русалке помог. Запомни мо́лодец: всякое доброе сердце, само к себе добро привечает! Как ты к другим относишься, так тем и тебя угостят.

— Спасибо за совет и за мудрость, бабушка! Вовек помощи твоей не забуду. И людям накажу, чтобы слов дурных о тебе, Яге более не сказывали.

— Яге? — старуха усмехнулась, — Ягой-то меня как раз неразумные люди и прозвали. Раньше имя моё было иным, как и прозвище, твоим словам под стать.

— Какое же? Откроешь ли, бабушка?

— Да отчего же не открыть? Прозывали меня "Премудрой". А имя, родителями данное — Василиса. Да только давно это было, теперь уж некому и вспомнить. Но вот тебе напоследок ещё один мой совет. Людям, о том, что ты ко мне приходил, лучше не сказывай. Они меня не привечают и кабы дурным делом тебе это не обернулось.

Снова поклонился ей Елизар, да теперь уж в ноги. Попрощавшись, вышел из избы. Оседлал коня, да поворотил к родному селу. По дороге отыскал в поле одинокую осину, срезал три нижние ветки, добыл бересту и чертополох.

Вернувшись домой поведал обо всем отцу. А поутру вышел на перекрёсток, да и сделал всё как наказала Яга. Едва прошептал он заветные слова, как поднялся ветер. Высыпал парень сушёную полынь и тотчас понесло её по всему селу. На следующий день хворь с собранного урожая отступила. Что ни зёрнышко — гладкое, крепкое, словно и не было напасти. Обрадовался отец, теперь можно было урожай к князю на торжок везти, там продать, долг отдать, да прибыль подсчитывать.

Но не долго ликовали отец с сыном. Пошёл по селу слух, будто бы Елизар колдун и сам ту беду сперва навёл, а после злоумышления, от неё же и избавил. Чтобы людей устрашить и власть свою показать. Неведомо кто навет пустил, да пришла от князя весть, разбирать это дело прибудет его человек. А до той поры, сидеть Елизару в пору́бе. Делать нечего, пришлось парню в яму лезть; брёвнами обшитую, да специальной крышкой сверху закрываемой. Темно в яме, свет сквозь решетчатое оконце в люке едва-едва пробивается. Просидел там Елизар три долгих дня, прежде чем его наверх подняли. Оказалось, приехал наконец княжий человек, будет суд ряди́ть.

— Не кручинься сын, — улучив момент отец встал рядом, — Все ладно складывается. Приехавшего от князя человека я знаю. Звать его Демид, он мой старый знакомый. Именно он мне деньги в долг весной давал, под посев. Урожай спасён, а значит и долг я ему вскорости верну. Не будет он тебе лихой приговор выносить, как есть в деле разберётся и клевету снимет.

Просветлел после таких слов Елизар, выпрямился. Стали его дело разбирать.

Выступили свидетели видевшие, как ранним утром Елизар проводил ворожбу.

— Подтверждаешь ли ты это, Елизар? — строго спросил Демид.

— Подтверждаю. Но то была ворожба светлая, избавляющего от злого колдовства.

— Положим, это так. А тогда видел ли кто своими глазами человека, ранее наводившего тёмное колдовство? — обратившись ко всем, спросил человек князя.

Переглянулись люди, никто этого не видел. Зерно побитое мором все в руках держали, но причины беды не знали.

— А кто ещё в вашем селе, кроме Елизара, владеет ворожбой? Любой, хоть тёмной, хоть светлой?

И такого человека никто назвать не смог. Вспомнили было Маланью-травницу, да та зиму назад как померла.

— Посему выходит, Елизар, что кроме тебя этого сделать просто некому. Так или не так, люди?

Многие Елизара любили, парень он был добрый, но тут сказать было нечего, выходило что так, кроме Елизара больше и некому.

— Да не вмест мне колдовать! — отчаялся парень, — Не обучен я! Давешнею ворожбу мне бабушка Яга присоветовала. И лишь с тем почином, дабы тёмные чары снять. — сказал, да тотчас понял, что не зря Яга ему совет давала о ней помалкивать. Только уж поздно было.

Зашумела толпа, заволновалась. Боялись люди имени Яги, испокон веку недоброе о ней судачили.

— Вот! — огорчённо произнес