— Гляньте люди добрые, — крикнул Елизар, — Не спроста это! Было тут тёмное колдовство, не иначе как именно оно на нас было пущено.

Согласились люди: — Знамо дело, такой нож, да в такой колоде, не для добрых дел воткнут, — признали они колдовскую примету.

— Да не ты ли сам его и воткнул, покуда ворожил? — подал голос Демид. — Дай-ка я его выну, да осмотрю, будет что князю в качестве доказательства отправить.

— Постой! — дёрнулся было Елизар, да двое молодцов его за руки накрепко ухватили, — Нож то чародейский, им же и оставленный! Коли нож вынет кто иной, так из колдуна злая сила выходить будет. Ежели он среди нас, мы это увидим. А вот если сам колдун вытащит, то не увидим ничего, всё по его умыслу произойдёт. Дайте мне нож вытащить; коли я колдун, так ничего не случится, тогда ваша правда, казнь заслуживаю. А коли не я, так вытащу и увидим чьих рук это дело.

Демид глянул на него недобро, да с улыбкою вымолвил:

— А может этот нож самый обыкновенный? И ты нас нарочно запутать хочешь, время тянешь? Дайте-ка я на него поближе взгляну…

И пользуясь общим замешательством Демид шагнул к колоде, чтоб упредив желающих самому нож поскорее вынуть. Но тут из-под смородинового куста ему лиса под ноги бросилась. Всполохом рыжим вонзилась, в сапогах его запуталась; Демид на ногах и не устоял, наземь рухнул.

Отец Елизара, до того в стороне уже сына оплакивающий, смекнул что-то, да сам к колоде подскочил: — Я выну, а там и поглядим! — и с этими словами дёрнул костяную рукоятку так, что только щепки полетели.

Грянуло громом, едко серой запахло. Закричал княжий человек страшным голосом, завыл, закружился. Увидели люди, как из его кафтана чёрный дым повалил. Только к Демиду кинулись, глядь, а колдун уже гадюкой обратился и в траву жухлую скользнул. Так и удрал бы злодей, да тут снова лиса себя показала. Бросилась вдогонку, вмиг настигла, к земле лапами прижала, да зубами в клочки разорвала.

Поняли люди, что Елизар-то невиновным был. Бросили за руки держать, да всем миром повинились перед парнем и отцом его, как на духу. А в кафтане злодея грамоты нашли, что свет на загадку пролил. По ним выходило, будто Демид давно хотел к рукам наделы Елизарового отца прибрать, да дом в придачу. Надеялся большого прибытку с их продажи получить. Уже и купцов нашёл, с коими о цене договорился. О том, в тех самых грамотах было подробно изложено. Демиду осталось одно дело, пустить Елизарового батюшку по миру. Посулил ему Демид на грядущем торгу сказочный приработок. Под весенний сев денег в долг дал, а потом сделал так, чтобы отец того долга выплатить никак не смог. Потравил тёмной ворожбой весь урожай. Кабы Елизар не нашёл средства мор унять, всё так бы и вышло. Но и тут Демид вывернулся: слухи дурные о парне распустил, будто тот колдует; а сам у князя, как его дворовый человек, это дело судить вызвался. И не будь лисы, скверно бы всё кончилось. Так князю и отписали, как дело было; уличительными грамотами с колдовскими ножом, сопроводив. Князь же оказался справедлив: все обвинения снял, да наказал Елизару и его отцу жить как раньше, бед не зная. А для утешения и прибытку повелел взятый ими у Демида долг считать исполненным.

Отец Елизара на радостях, да с достатку поставил в селе терем расписной. И всю неделю народ честной привечал угощением. Гости в тот терем-теремок шли гурьбой и с большой охотою. Угощались досыта: блинами печёными, яблоками мочёными, караваями, пирогами, да расстегаями. Блины ели, квасом запивали, да хозяев щедрых нахваливали. И лиса там была, мёд пила, да хвостом под столом, от удовольствия подмахивала.

— Тут и сказке конец, а кто слушал, да кушал, молодец!

— Хороша лиса волшебная, да всё ли в жизни так ладно складывается, как в сказке сказывается?

— А то от самого человека зависит. Как доведётся побывать вам в тереме, да покушать блинов с киселём, вспомните слова бабушки Яги, — всякое доброе сердце само к себе добро привечает!