На улице было тридцать градусов по Цельсию, и Брюс поднялся наверх, чтобы переодеться. Сняв с себя неизменный льняной костюм и галстук-бабочку, он надел потрепанные шорты и футболку, а обуваться и вовсе не стал. Вернувшись в кухню, открыл две холодные бутылки пива, одну отдал повару, а со второй направился на веранду, где начал накрывать на стол.

В подобные моменты ему очень не хватало Ноэль. Она занималась импортом антиквариата из Южной Франции и была непревзойденным декоратором. Сервировать стол для вечеринок было ее любимым домашним делом. Коллекция старинного фарфора, стекла и столовых приборов Ноэль поражала воображение и постоянно пополнялась; кое-что она покупала в свой магазин, но самые редкие и красивые вещи приберегала для личного пользования. Ноэль считала, что прекрасно сервированный стол — подарок гостям, и сравниться с ней в этом было просто невозможно. Она часто делала фотографии до и во время ужина, а лучшие снимки вставляла в рамки и вешала на стену, чтобы посетители магазина могли полюбоваться.

Их двенадцатифутовый обеденный стол несколько веков использовался на винодельне в Лангедоке. Они с Ноэль нашли его год назад, когда целый месяц занимались покупками. Опьяненные деньгами, добытыми нечестным путем, они практически опустошили Прованс и приобрели столько всего, что пришлось снимать складское помещение в Авиньоне.

На буфете в столовой Ноэль аккуратно выставила самую лучшую посуду. Двенадцать фарфоровых тарелок, вручную расписанных для какого-то графа в XVIII веке. Множество серебряных приборов — по шесть штук на каждое место. И несколько десятков бокалов — для воды, вина и дижестивов.

С винными бокалами часто возникали проблемы. Французские предки Ноэль пили меньше, чем американские писатели, приходившие в гости к Брюсу, и старая посуда вмещала в себя не более трех унций. На одной из шумных вечеринок много лет назад Брюсу и его гостям так надоело каждые десять минут наполнять изящные бокалы, что он настоял на более современных вариантах — на восемь унций для красного и на шесть для белого. Ноэль пила мало, но пошла ему навстречу и приобрела коллекцию бургундских кубков, которые могли бы впечатлить ирландскую команду по регби.

Рядом с посудой лежала подробная схема грамотно накрытого стола, Ноэль приготовила ее три дня назад, перед отъездом. Брюс начал раскладывать льняные салфетки и шелковые настольные дорожки, расставлять подсвечники, а затем тарелки и бокалы. В этот момент прибыла флорист и стала заниматься оформлением, переставляя все по-своему и пререкаясь с Брюсом. Когда, по ее мнению, стол достиг идеального состояния, Брюс сфотографировал его и отослал снимок Ноэль, которая находилась сейчас где-то в Альпах с другим своим приятелем. Стол выглядел достойным снимка на журнальном развороте и был готов к приему дюжины персон, хотя у них на ужинах до подачи еды точное количество гостей никогда не было известно. Часто кто-то заявлялся в последнюю минуту, отчего за столом становилось только веселее.

Брюс направился к холодильнику за еще одной бутылкой пива.

6

Коктейли планировалось подавать в шесть часов. Но гости все были писателями, и никто из них не посмел бы прийти раньше семи. Майра Бэквит и Ли Трейн явились первыми и зашли в дом без стука. Брюс встретил их на веранде, смешал для Ли ром с содовой, а Майре налил темного эля.

Дамы прожили в отношениях уже более тридцати лет. Поначалу им с трудом удавалось оплачивать счета писательством, но однажды они наткнулись на жанр эротических любовных романов и, настрогав их целую сотню под дюжиной псевдонимов, заработали достаточно, чтобы удалиться на покой и купить на острове очаровательный старый дом, прямо за углом от Брюса. Теперь им было уже за семьдесят, и они почти не писали. Ли воображала себя никем не понятым литературным гением, но стиль ее был слишком витиеват, и те немногие вещи, которые она все-таки умудрилась опубликовать, практически не продавались. Ли постоянно работала над каким-нибудь романом, однако никогда его не заканчивала. По ее утверждению, ей было стыдно за тот мусор, который они сочинили, но гонорарами за него она пользовалась. Майра же, напротив, гордилась их творчеством и тосковала по тем славным денькам, когда они писали жаркие сцены с участием пиратов, юных девственниц и прочих героев.

Майра была крупной женщиной с коротко стриженными волосами, выкрашенными в лавандовый цвет. В вялой попытке скрыть габариты она носила яркие развевающиеся хламиды, которые вполне могли бы служить двуспальными простынями. Ли, в противоположность Майре, была совсем крошечной, смуглой, а длинные черные волосы стягивала аккуратным узлом на затылке. Обе дамы просто обожали Брюса и Ноэль, и все четверо частенько ужинали вместе.

Глотнув пива, Майра спросила у Брюса:

— Ты уже виделся с Мерсер?

— Да, сегодня мы обедали. С нами был Томас — ее нынешний телохранитель.

— Симпатичный? — поинтересовалась Ли.

— Ничего такой, на пару лет ее моложе. Он у нее учится.

— Молодец девчонка, — одобрила Майра. — Ты выяснил, почему она на самом деле сбежала отсюда три года назад?

— Нет, знаю только, что у нее возникли какие-то семейные проблемы.

— Что ж, сегодня мы докопаемся до истины, будь уверен.

— Ну, Майра, — мягко вмешалась Ли, — мы не станем совать нос в чужие дела.

— Вот еще! Совать нос в чужие дела я умею лучше всего. Мне нужны сплетни. Энди придет?

— Вероятно.

— Хочу с ним увидеться. Он был гораздо забавнее, когда не просыхал.

— Майра, это деликатная тема.

— Лично я считаю, что нет ничего более скучного, чем трезвый писатель.

— Воздержание ему необходимо, — заметил Брюс. — Мы это уже обсуждали.

— А что твой Нельсон Керр? Этот скучный, даже когда нетрезв.

— Майра!

— Нельсон придет, — заверил ее он. — Я полагал, он мог бы стать хорошей парой для Мерсер, но сейчас она занята.

— Кто тебя назначил свахой? — усмехнулась Майра.

В дом зашел Джей Эндрю Кобб, или, как они его называли, Боб Кобб, одетый, как обычно, в розовые шорты, сандалии и рубашку с ярким цветочным принтом. Майра сразу переключилась на него:

— Привет, Боб! Не стоило ради нас так наряжаться. — Она стиснула его в объятиях, а Брюс шагнул к бару, чтобы налить ему водки с содовой.

Кобб был бывшим уголовником, отсидевшим срок в федеральной тюрьме за грехи, которые до сих пор никому толком не известны. Его криминальные романы хорошо продавались, но уж слишком много в них было тюремной жестокости, по крайней мере, по мнению Брюса. Кобб обнял Ли и произнес:

— Приветствую, дамы! Всегда рад вас видеть.

— Хорошо провел день на пляже? — поинтересовалась Майра.

Кожа Кобба была темно-коричневой и словно лакированной от вечного загара, который он поддерживал, долгие часы проводя на солнце. За ним закрепилась репутация стареющего пляжного бездельника, не пропускавшего ни одного бикини и постоянно ищущего, с кем бы переспать. Кобб улыбнулся Майре: