Мо покрыл сундук красным лаком, как любимый цветок девочки — мак. Маковые коробочки можно было засушить между книжными страницами, а пестик оставлял след в форме звёздочки, если его прижать к коже. На крышке Мо написал красивой вязью: «Сундук для драгоценностей Мегги», а внутри обил его блестящей чёрной тафтой. Правда, материал был не очень-то виден из-за большого количества книжек. С каждой новой поездкой книг в сундучке прибавлялось.

«Если ты берёшь с собой книгу, — сказал Мо, когда положил в её сундук первую книжку, — происходит странная вещь: книга начинает собирать твои воспоминания. Стоит лишь открыть её потом, и ты сразу переносишься туда, где читал эти страницы. Пробежал глазами первые слова — и перед тобой оживают знакомые картины, ты чувствуешь запахи, вкус мороженого, которое ел во время чтения… Поверь, книги волшебные, ведь ничто так хорошо не удерживает воспоминания, как их страницы».

Возможно, Мо был прав. Только Мегги брала с собой книги отнюдь не из-за того, о чём говорил отец. Они были для неё домом в чужом месте, внутренним голосом, друзьями, с которыми не поссоришься, умными, сильными, смелыми, прошедшими огонь, воду и медные трубы. Книги веселили, когда ей было грустно, прогоняли скуку, а Мо тем временем кроил материалы, заново сшивал страницы, которые изрядно потрепали годы и множество пальцев.

Некоторые книги она всегда возила с собой, другие оставались дома, потому что не подходили для этой поездки или же были предназначены для чего-то другого, пока ещё неизвестного.

Мегги провела рукой по округлым корешкам книг. Что же выбрать на этот раз? Какие книги помогут побороть страх, что пробрался в их дом прошлой ночью? Может, истории про ложь? Мо обманул её. Обманул, хотя знал, что Мегги всегда замечала ложь. «Пиноккио», — подумала Мегги. Нет. Слишком жутко и грустно. Нужно что-нибудь весёлое, чтобы отогнать от себя даже самые плохие мысли. Может, про ведьм? Точно, про лысых ведьм, которые превращают детей в мышек, и про Одиссея с его циклопом и волшебницей, обратившей воинов в свиней. Вряд ли её поездка будет опаснее путешествия Одиссея. Или всё-таки опаснее?

Слева лежали две книжки с картинками. По ним Мегги училась читать, тогда ей было пять лет. На страницах до сих пор были видны следы от её маленького указательного пальчика, которым она водила по строкам. На самом дне сундука хранились книги, сделанные самой Мегги. Она целыми днями вырезала и клеила, и рисовала картинки, а Мо должен был ставить под ними подписи, например: «Ангел со счастливым лицом. От Меги для Мо». Своё имя она писала сама. Она всегда писала его с одним «г», когда была маленькой. Мегги посмотрела на корявые буквы и положила книги обратно в сундук. Переплести их, конечно же, помогал Мо. Переплёты Мо сделал из разноцветной бумаги и подарил Мегги специальную печатку с её именем и изображением единорога, которую она ставила на первых страницах, иногда чёрным цветом, иногда красным — как ей нравилось. Но Мо никогда не читал ей книги вслух. Ни разу.

Он подбрасывал её высоко в воздух, носил на плечах или учил, как из перьев дрозда сделать закладку. Но он никогда не читал ей. Ни разу, ни слова, сколько бы она ни клала ему на колени книгу. Поэтому Мегги пришлось самой учиться разбирать эти чёрные значки, открывать для себя этот волшебный мир…

Мегги выпрямилась.

В сундуке ещё оставалось немного места. А вдруг у Мо есть какая-нибудь толстая, особенно интересная книга, которую она могла бы взять с собой?..

Дверь в мастерскую оказалась закрыта.

— Мо!

Мегги нажала на ручку. Длинный рабочий стол был абсолютно чистым: ни печаток, ни ножей. Мо уже всё упаковал. Выходит, он ей не врал?

Мегги вошла в комнату и огляделась. Дверь в «золотую каморку» была приоткрыта. Вообще-то, это была обычная кладовка, но Мегги окрестила её так из-за тех ценных вещей, которые хранил там отец: тончайшая кожа, мраморная бумага, печатки, при помощи которых можно было оставлять золотое тиснение на мягкой коже… Мегги просунула голову в кладовку и увидела Мо — он заворачивал в бумагу какую-то книгу. Книга была не очень большой и толстой. Потрёпанный матово-зелёный корешок. Больше ей ничего разглядеть не удалось, потому что Мо поспешно спрятал книгу за спину.

— Что ты здесь делаешь? — возмутился он.

— Я… — Несколько секунд Мегги не могла вымолвить ни слова — таким мрачным было лицо отца. — Я просто хотела узнать, нет ли у тебя ещё какой-нибудь книги для меня… Те, что в моей комнате, я уже все прочитала… и…

Мо провёл рукой по лицу.

— Ну конечно! Что-нибудь обязательно найду, — сказал он, но в глазах его было написано: «Иди, Мегги, уходи отсюда». А за спиной шуршала обёрточная бумага. — Я зайду к тебе, а пока мне нужно ещё кое-что упаковать.

Скоро он и правда принёс ей три книги, но той, которую он прятал, среди них не было.

Спустя час они вынесли свои вещи во двор. На улице Мегги поёжилась. Утро было холодное, такое же холодное, как дождь прошлой ночью, а бледное солнце висело в пасмурном небе, словно забытая кем-то шапка.

Они жили здесь уже ровно год. Мегги нравился вид, открывавшийся на холмы, ласточкины гнёзда под крышей, пересохший колодец, в котором было так темно, что казалось, он вёл к самому центру земли. Дом со всеми его пустыми комнатами, где обитали огромные пауки, представлялся ей чересчур большим, но плата за него их устраивала, к тому же здесь было достаточно места для книг и мастерской. Рядом с домом был хлев и сарай, в котором можно было держать несколько коров или лошадь, но сейчас там стоял их старенький автобус.

— Их нужно доить, — сказал Мо, когда Мегги предложила завести коров. — Рано-рано утром. Да ещё и каждый день.

— Тогда, может, лошадь? — спрашивала она. — Даже у Пеппи Длинный чулок была лошадь. И без всякого сарая.

Мегги хватило бы и нескольких кур или козы, но ведь их тоже надо кормить каждый день, а они с отцом часто куда-нибудь уезжали. Поэтому у Мегги осталась только рыжая кошка, которая навещала их, когда ей надоедало бегать от соседских собак. Сосед у них был всего один — ворчливый старый крестьянин. Иногда его собаки так отвратительно выли, что Мегги приходилось затыкать уши. До ближайшей деревни, где находилась школа и жили две подружки Мегги, можно было за двадцать минут доехать на велосипеде, но отец обычно отвозил её туда на машине, потому что просёлочная дорога пролегала среди полей да тёмных лесов.

— Солнце моё, ты туда кирпичей, что ли, наложила? — спросил Мо, когда выносил во двор её сундучок с книгами.

— Но ты же сам говоришь, что книги должны быть тяжёлыми, ведь в них заключён целый мир, — ответила она, отчего отец улыбнулся — в первый раз за всё утро.

Автобус, напоминавший в этом заброшенном сарае какого-то полосатого зверя, был для Мегги дороже всех домов, где им с отцом доводилось жить. Нигде ей не спалось так сладко, как в кровати, которую отец соорудил для неё в автобусе. Ещё в нём был стол, крохотная кухня и скамейка с откидной крышкой, где во множестве хранились разные путеводители, карты и потрёпанные блокноты.