Разговор балаболок я слышал еще до появления Силы. Дар – это еще и возможность чувствовать Конвой, всех людей в машинах. Ну, не так чтобы я что-то внятное слышал или прослушивал, но что девчонки болтают, а Костя спит, я знал. Поэтому я мог и не давать команду на движение, а дойти до девятки. Заранее дать втык девчонкам, пообещав им кары небесные и силовые. Ну, а Костю просто разбудить, показать кулак или реально настучать по кумполу.

Но дорога и Конвои стали уже профессиональной рутиной, и всегда казалось, что ничего не произойдет. Или все само собой уляжется. И когда тебя бьют, то получаешь по полной!

Вот как сейчас…

Я встал, наклонился, переводя дыхание, всего колотило, и тут Настя:

– Леша, миленький…

И Светка, обалдевшая:

– Я, это…

– Обе заткнулись! Еще раз окажетесь в моем Конвое, не знаю, что сделаю! Урою, блин!

Ведь Светка отличный водитель! Когда за рулем молчит, мало кто с ней заговорить сможет. Но вне руля как подменяют! Языком чешет – как помелом метет!

– Твою ж тамань! – воскликнул Матвей Семеныч. Вот ругался он всегда какими-то странными словами и совершенно без мата и какой-то матери. –  Как вы… вообще тут… и что тут! – у него все горело, но вот именно имидж человека странно ругающегося и заставлял его останавливаться на полуслове. И чувствовалось, что в этих полусловах были и мат, и какая-то матерь точно.

– Пять суток ареста! Каждой! Чтоб вас… так раз так! – и снова руками всплеснул. А обежав вокруг девятки, добавил: – И еще пять суток ареста каждой за Костика! – понятно стало, что задний водитель погиб, но сказано было так обыденно, что становилось страшно и рутинно как-то. Или привычно. Свою рацию включил: – Всем! Говорит Ивашов. Машина, девятка, в ноль, Костика в кровь, но груз большей частью цел, так что перегружаем все и дальше двигаемся. А Костика помянем за обедом, – на меня посмотрел: – Что с Силой?

– Ушла, – я пожал плечами.

И в этот момент меня накрыло! Как пыльным мешком долбануло. В голове зашумело, в глазах потемнело, как будто свет выключили, хотя на улице день еще, и меня потянуло к земле. И не упал я только из-за того, что падал в сторону Насти, которая меня и поддержала.

Даже Ивашов обалденно вскрикнул.

И это было последнее, что я помнил.

Дальше я просто потерял сознание.

Вторая глава

Дар Проводника не был для меня чем-то неожиданным. Я не мучился бессонницей, не терял сознания или не страдал от боли, не размышлял, что со мной и что я такое, как об этом проявлении Дара рассказывают в старых фильмах. Со мной все было довольно обыденно и просто.

Я, как и все подростки, в пятнадцать лет прошел специальный тест, где впервые в своей жизни встретился с хиршенами.

Смотрящие внутрь или Открыватели. Это такие дядьки – среди них ни одной женщины, – которые способны заглянуть человеку в голову, и не просто заглянуть, но и покопаться в ней. Поэтому ходят они по городу в черных плащах, в черных перчатках, а на голове их черные металлические шлемы, это чтобы они ненароком, вне своего места работы, кого-нибудь не зацепили своей психологической лопатой.

Не сказать, что я боялся этой проверки или теста, но коленки дрожали, так как много чего про хиршенов ходило в слухах нехорошего и очень нехорошего. Хорошего о них вообще мало кто рассказывал.

Но все оказалось даже слишком просто и не так страшно. Сел напротив такого дядечки – потом я узнал его имя – Матисс; он посмотрел на меня, глаза его удивленно расширились, и он усмехнулся. И меня увели не в правую дверь, на выход, а в левую, ведущую куда-то во внутрь Черного дома. Вот так я и обрел свой Дар, даже совершенно не зная о нем до этого момента.

Так и началось мое обучение.

Вот тогда я узнал, что Проводники не способны обучать себе подобных, обладающих Даром. Все из-за того, что два или больше Проводников в одном месте, но только на дороге, это всегда конфликт интересов и даров. Это только кажется, что чем больше Проводников, тем больше Конвой. Нет! Даже наоборот. Такие Конвои могут вообще никакую Силу не преодолеть. Это называется «обнуление Дара». То есть каждый Дар отрицает другой Дар! От этого и конфликты! Поэтому и ездим всегда в одиночестве, и не можем учить новичков.

В общем, когда слушал теорию, то уши сворачивались в трубочку. Там вообще много условностей в этой Проводной теории.

То нельзя, это нельзя. Например, пить Проводнику строго запрещалось. Вообще! Но при этом все пили, за очередной успешный Конвой. Всегда требовалось проверять Конвои на путаницу кабин, на состояние водителей, среди них ведь в основном девчонки, а Сила не очень любила их женские проблемы. И когда был молод, искренне спрашивал водителей, что и как у них со здоровьем. А они только мне смеялись в ответ, а я краснел. Поэтому плюнул на эти условности, как и все Проводники. То есть априори считал, что все здоровы и у всех все хорошо. А если ты уверен в себе и в Конвое, то никакая Сила тебе не страшна.

Да и дед Матисс как-то сказал: «У каждого Проводника своя теория и своя практика. Свои условности и свои приметы. И все это или сделает из тебя Проводника. Или… убьет».

Это он, конечно, преувеличил или просто решил меня попугать. Проводники уже давно не гибли на дорогах Горского круга. Правда, в отставку или на пенсию уходили. Человек десять за мои пятнадцать лет службы-работы в Центральном Отряде Проводников Горска. Даже термин появился по этому поводу – «бурлацкая импотенция». Вот честно, так в их делах записано. То есть чувствуешь и видишь Силу, а протянуть, провести Конвой уже не в состоянии. И ни хиршен ты при этом, и обучать не можешь. В чистом виде импотент от работы.

Хм… В Мире моем, в котором практически отсутствует импотенция, говорить об импотенции очень даже жестоко. Но таковы жизнь и судьба.

Матисс, кстати, и стал моим Учителем в обучении Проводному делу. Хиршены чувствовали Силу, но при этом не были способны двигать машины через Силу. Что довольно странно. Впрочем, это им как раз и позволяло быть напарником Проводника без особых последствий для последнего и его Дара.

А обучение проходило просто. Если что не заметил, то хиршен влезал