За несколько десятилетий деятельности на государственной службе в Российской империи, Тейтель прошел путь от восторженного молодого юриста-реформатора до члена окружного суда, всё больше разочаровывающегося, под растущим влиянием великорусского национализма и государственной реакции, в эффективности судопроизводства. В середине 1914-го года, в письме к известному адвокату Анатолию Кони, он восхищался уважением адресата к судебным уставам 1864 года и констатировал: «Тяжело работать в настоящее время, тяжело видеть, как к чистому творению чаще и чаще подходят с грязными руками!»25.

На страницах своих мемуаров Тейтель отразил жизнь царской России пореформенной эпохи, дав характеристики разных сословий общества, представителей многих национальностей и религий – евреев, татар, русских, чувашей, немцев, поляков, – тех, с кем он сталкивался по службе или в своей общественной деятельности, он представил портреты исторических личностей и показал особенности российского судопроизводства, а также дал примеры судебных расследований. Воспоминания Тейтеля представляют интересный документальный материал для современных исследователей российской истории26 . Публикация полного текста мемуаров Я. Л. Тейтеля на страницах этого издания сделает их впервые доступными и широкому кругу читателей.

Уже в эмиграции Тейтель отметил: «Именно моя работа, как судьи, укрепила мои силы для борьбы за лучшее положение человека. Долгий опыт многих десятилетий говорит мне, что нет душ совершенно погасших. Божья искра таится на дне самой преступной души и может разгореться светлым огнем, если раздуть ее вниманием и любовью»27Эта его гуманистическая позиция, типичная для русской и еврейской интеллигенции второй половины девятнадцатого века, объединяла в себе традиции Николая Добролюбова, Николая Некрасова, Николая Чернышевского, Льва Толстого. С Толстым Тейтеля сближало общее видение трагического положения заключенных и чиновничьего мира, лишенного человеколюбия. Как и Толстой, он считал, что врожденных преступников не бывает, преступниками делает людей жизнь. Но Тейтелю были чужды толстовский риторизм28, толстовская позиция «непротивления злу» и неприятия суда и законов29Он верил в необходимость как просвещения малообразованных слоев общества, так и совершенствования судопроизводства. Не случайно, выступая в середине 1920-х в защиту обездоленных беженцев в Берлине, Тейтель выразил свое мнение в статье, озаглавленной «Нельзя молчать»30 по аналогии с толстовским призывом «Не могу молчать!» (1908) против смертельной казни и жестокости, сравнив бесправие беженства с угрозой смертной казни. Он отметил, что отсутствие гражданских прав столь же гибельно для человека и столь же противоречит нормам общественной морали. В профессиональной и общественной деятельности определяющим для Тейтеля было его природное стремление к справедливости: для подследственных или преступников, беженцев или жертв погромов, иудеев или толстовцев – для всех и каждого. Он был тонким психологом и умел говорить просто, но впечатляюще, так, что «между ним и присяжными заседателями протягивалась какая-то невидимая нить»31.

Тейтель был следователем особого типа: и следователем, и защитником в одном лице. Подследственные не имели тогда права на защиту на этапе предварительного следствия, но Тейтель становился их защитником, по убеждению и по призванию сердца, поскольку не мог допустить осуждения невиновного32Именно потому, получив в 1877 году перевод по службе в Саратов, он отказался от должности следователя по гражданским делам, определяя эти дела как лотереи влияний, чинов и денег. Тейтель предпочел уголовное судопроизводство, где значение доказательной базы было намного существеннее, а возможностей участвовать в драме человеческих поступков и отношений – намного больше.

Свои воспоминания Яков Тейтель начал обращением к читателю, в котором особого внимания заслуживает скромное признание автора: «Большими делами я не занимался. Всю жизнь я и жена оказывали людям мелкие услуги, приходя на помощь, по мере сил, обращавшимся к нам в трудную минуту их жизни»33Сегодня «теория больших и малых дел» практически забыта. В реакционные 1880-е годы она была выдвинута на страницах столичной либерально-народнической газеты «Неделя» публицистами П. А. Гайдебуровым, С. Н. Южаковым, С. Н. Кривенко, с которыми Тейтель дружил. Она стала призывом для лучших сынов и дочерей России, которые увидели в «малых делах» путь преобразования жизни страны и преодоления пропасти, отделяющей просвещенное меньшинство от народа. Их тихая работа помощи подготовила в годы реакции мощный поток добрых начинаний и истинного подвижничества во всех слоях общества. Такие активисты становились на местах незаурядными общественниками и посредниками между Петербургом, Москвой и провинцией. Тейтель помогал и публицистам, и их читателям: первых он снабжал новыми темами и идеями, вторым содействовал в воплощении этих идей, стоя на защите их прав и свобод.