Наблюдая деятельность евреев Германии (Пауля Натана, Джеймса Симона, Бернхарда Кана и других), Тейтель отмечал присущие им «необыкновенную преданность своей родине, глубокий искренний патриотизм»66Похожая характеристика относилась и евреям Франции в лице выдающихся общественных деятелей Сильвена Леви (Silven Levy), Нарцисса Левена (Narcisse Leven), а также Великобритании в лице Люсьена Вольфа (Lucien Wolf), о которых Тейтель писал, что «они подлинные патриоты стран, в которых живут»67.

Национально-освободительное движение евреев в России для Тейтеля было движением к равным правам в образовании, на государственной службе, в тои числе и исполнения евреями воинской обязанности. Он считал, что опыт деятельности еврейских общественных организаций Европы, их социальной солидарности и культурной интеграции евреев полезен и для российского еврейства. Тейтель и сам был «редким русским патриотом», который умел действенно любить и русский, и еврейский народы68В отличие от своих более молодых коллег как в Германии (как Пауль Натан), так и в России (например, как Генрих Слиозберг), которые в преодолении самодержавия видели решение еврейского вопроса, как части общерусского вопроса, Тейтель стоял на позиции законодательного реформирования, как средства для равноправия и улучшения жизни евреев.

Тейтель не был сионистом ни на родине, ни в эмиграции. Он придерживался позиции, что евреи могут и должны жить и в России, и в Германии, и в любой стране, где люди способны жить свободно и равноправно. В 1914 году в Лондоне, став свидетелем конфронтации сионистов, ратующих за создание еврейского государства в Палестине, и территориалистов, убежденных, что евреи способны наладить свое общежитие везде, Тейтель принял на себя роль переговорщика. Его умение находить компромиссы обратило на себя внимание. Именно ему было доверено председательствовать в январе 1922 года на учредительном собрании комитета организаций русских сионистов за границей по поддержке деятельности «Керен-ха-Йесод» – межународной еврейской организации в поддержку евреев в Палестине, учрежденной в конце 1920 г. в Лондоне и начинающей свою работу в Германии69В 1923 году именно к Тейтелю обратился германский Уполномоченный Лиги наций по делам беженцев Мориц Шлезингер (Moritz Schlesinger), обдумывая программу возможной эмиграции еврейских беженцев из кризисной Германии в Америку70Тейтель – один из знаковых представителей русского еврейства, кто неустанно занимался поиском путей улучшения жизни евреев как локально, в конкретной стране и в конкретное время, так и глобально, осознавая важность международных контактов и консолидированных действий еврейского сообщества в социальной и правовой сфере. В 1927 году к Тейтелю обращается Американский еврейский конгресс с предложением принять участие в подготовке конференции, которую планировалось провести 17–19 августа 1927 г. в Цюрихе. Ее организаторы сионисты – Лео Моцкин и Нахум Соколов, аргументировали свое обращение необходимостью «в центральном органе для согласования шагов и акций, предпринимаемых множеством разных организаций, а также изыскания средств, необходимых для борьбы за осуществление признанных договорами прав и для противодействия антисемитской волне, захватившей много европейских кругов»71Умея договариваться со всеми, Тейтель имел свой резон участия в общественных форумах, впрочем, никогда не личный, но общественный. Из письма к писателю А. П. Бурову от 24 июня 1931 г. мы узнаем, что Тейтель принимал участие и в 17-м Сионистском конгрессе в Базеле, который проходил с 30 июня по 15 июля 1931 г. У Якова Львовича там были свои «стратегические» задачи: «На днях я собираюсь в Щвейцарию, в Базель и другие города. В Базеле предстоит конгресс, в котором я приму участие. На конгрессах обсуждаются мировые вопросы, разные проблемы, а я являюсь туда с моим «маленьким» делом, делом облегчения тяжелого положения ч е л о в е к а»72.

Интересен и тот факт, что еще задолго до основания (в 1936-м) Всемирного еврейского конгресса, Тейтель осознал необходимость создания международной организации, которая будет избираться из представителей всех стран, где проживают евреи, имея вес на политической арене и независимый консультативный характер. В феврале 1915 г. в своем письме к лидерам еврейской общественности Великобритании – президенту Англо-еврейского комитета Клоду Монтефиоре (Claude Montefiori) и президенту Еврейского исторического общества Люсьену Вольфу (Lucien Wolf) – Тейтель предложил проект такой международной организации, которая бы «состояла из общественных деятелей всех стран, кому дороги интересы еврейского народа, защищала интересы евреев и способствовала улучшению жизни еврейства»73, отмечая особенное значение такой деятельности в кризисных ситуациях, требующих радикального решения. Мотивируя свое решение геополитически, прежде всего тем, что еще до окончания войны евреям разных стран следует позаботиться о своем будущем, т.к. новая карта Европы не изменит их положения, он исходил из того, что если евреи на фронтах Первой мировой войны доказали, что «они прежде всего граждане… государств», то и международная консолидация в решении гражданских вопросов – важный радикальный шаг для их будущего. При этом он не выделял необходимость решения вопроса исключительно для русского еврейства, считая его частью общемирового еврейства. В. А. Поссе отмечал: «Для Тейтеля еврейский Бог был гением еврейского народа, был тем, что объединяет в единое национальное целое евреев, разбросанных по всему земному шару»74Тейтель, идеи которого опережали время, во многом и сам был носителем этого будущего, в котором консолидированные действия и взаимопомощь государств, организаций, людей, инициатив будет не идеалом, а нормой.

Не случайно одним из его идеалов был петербургский доктор немецкого происхождения Федор Гааз, главный врач московских тюремных больниц, которого еще при жизни называли «святым доктором». В письме от 9 октября 1909 г. к известному адвокату Анатолию Кони, который был одним из инициаторов установки памятника доктору Гаазу, Тейтель писал: «Очень мне нравится надпись на памятнике “Спешите делать добро!” Это, кажется, первый памятник доброму человеку, доброму сердцу. А как теперь велика нужда в добрых людях! Жилось бы лучше, если бы было побольше докторов Гаазов»75По воспоминаниям самарского историка Александра Смирнова, Тейтель любил повторять: «Спешите делать добро»76Его и самого еще при жизни друзья стали называть «доктором Гаазом»77Генрих Слиозберг, вспоминая любимое выражение Тейтеля «класть заплаты» на разрывы в человеческих судьбах, отмечал, что «Тейтель всю свою жизнь чинил чужие жизни, надламывающиеся от нужды, но этой работой он не только спасал эти жизни, но и клал постоянно фундамент добра в человеческих отношениях, будил сердца»78За теплоту сердца и веселый нрав Тейтеля любили все. Близкие сравнивали его с «большим, добрым, ласковым ребенком»79; «он любил быть среди молодежи, умел дружить с детьми, с простыми людьми всех профессий и национальностей – с прислугой, приказчиками, парикмахерами. Этому способствовал и его природный демократизм и непритязательность в личных привычках»80.