Но хуже всего было ее отношение к Виктору-младшему. Она категорически отказывалась присматривать за мальчиком, которому в тот год исполнилось пять лет. И хотя Виктор-младший был самостоятельным ребенком, время от времени ее помощь все-таки требовалась.

Маша несколько раз беседовала с ней, но безуспешно – Дженис делала все, чтобы избежать общения с ним. Иногда Маша все же настаивала, и тогда Дженис бормотала что-то о дьяволе среди них и прочую религиозную чепуху.

Когда же она заболела, Маша чуть не сошла с ума. Виктор первый заметил, что глаза Дженис стали желтыми, и обратил на это внимание Маши. Маша была в ужасе – все начиналось точно так же, как при болезни Дэвида. Виктор помчался с Дженис в Бостон на обследование. Диагноз был ударом для них: та же редкая разновидность рака печени, от которой умер Дэвид.

Два случая этого странного заболевания за год в одном доме указывали на необходимость эпидемиологических исследований. Однако результаты были отрицательные. Не было ничего вокруг, что могло бы представлять какую-то угрозу здоровью. Компьютерный анализ показал, что это редкое случайное совпадение.

Во всяком случае, болезнь Дженис объясняла ее странное поведение. Врачи сказали, что метастазы уже могли проникнуть в мозг. После того как был поставлен диагноз, она стала быстро и страшно угасать. Она стремительно теряла в весе, несмотря на лечение, и за две недели превратилась в скелет. Особенно тяжелым был последний день ее пребывания в доме, перед тем как ее увезли в больницу.

Виктор, только что вернувшийся с работы, находился в ванной. Маша готовила обед в кухне. Внезапно раздался душераздирающий крик. Виктор выскочил в коридор.

– Ради Бога, что это? – крикнул он.

– Это из комнаты Дженис. – Маша побледнела.

Супруги понимающе посмотрели друг на друга и, выскочив из дома, помчались через гараж по узкой лестнице, ведущей в комнату Дженис. Еще до того как они добрались туда, тишину потряс второй вопль. Казалось, от его первобытной силы задребезжали оконные стекла.

Виктор первым влетел в комнату, Маша – за ним.

Дженис стояла на постели, сжимая в руках Библию. Это было ужасное зрелище. Ее всклокоченные волосы, ставшие ломкими, придавали ей демонический вид. Лицо было осунувшимся, под пожелтевшей кожей проступали кости, неподвижные глаза напоминали желтые неоновые огни.

На мгновение Маша оцепенела: ей показалось, что Дженис походит на гарпию. Она проследила за ее взглядом. Около второй двери в комнату стоял Виктор-младший. Он спокойно, не мигая, смотрел на Дженис.

Маша поняла, что произошло. Видимо, Виктор-младший тихо зашел в комнату через заднюю дверь и напугал Дженис. Этот испуг больной женщины и был причиной ее страшных криков.

– Он дьявол! – злобно бормотала Дженис сквозь сжатые зубы. – Он убийца! Уберите его от меня!

– Успокой ее, – крикнула Маша мужу, схватив своего шестилетнего сына на руки, и выскочила из комнаты. Вбежав в общую комнату, она ногой захлопнула за собой дверь. Маша прижимала сына к груди, ругая себя за то, что разрешила психически больной женщине оставаться у них в доме. Наконец она выпустила его из своих объятий. Виктор-младший отодвинулся от нее и поднял свои кристально чистые глаза.

– Дженис вовсе не имела в виду то, что она сказала, – проговорила Маша. Она надеялась, что впечатления от этого ужасного момента скоро пройдут.

– Я знаю, – ответил Виктор-младший как-то не по-детски взвешенно. – Она очень больна и сама не понимает, что говорит.

С этого дня Маша уже не могла радоваться жизни, как раньше. Она боялась, что Бог опять накажет ее, а случись что-нибудь с Виктором-младшим, она этого не перенесет.

Как детский психиатр, она понимала, что не может заставить сына вести себя так, как ей хотелось бы. Но очень часто она ловила себя на том, что ей было бы приятней, если бы Виктор-младший был более нежным и открытым ребенком. Еще с младенческого возраста он был необычайно независимым. Он терпел ее объятия, но ей хотелось, чтобы он забирался к ней на колени и сворачивался клубочком, как когда-то это делал Дэвид.

~~

Теперь, наблюдая, как он слезает с велосипеда, Маша пыталась определить его состояние. Иногда он бывал полностью погружен в себя. Она помахала рукой, чтобы привлечь его внимание, но мальчик не заметил этого. Сейчас он отстегивал сумки от седла. Они упали на землю. Виктор-младший толкнул дверь амбара и на минуту исчез из виду, пока устанавливал там велосипед. Затем он снова появился, поднял сумки и пошел по направлению к дому. Маша опять помахала, но он не ответил, хотя двигался прямо к ней. Подбородок его был опущен вниз из-за ветра, который постоянно гулял по двору.

Она постучала по стеклу, затем опустила руку. Последнее время ее преследовало какое-то смутное ощущение, что с мальчиком что-то не в порядке. Видит Бог, она не смогла бы любить ребенка еще сильнее, даже если бы выносила его сама. Но иногда ей казалось, что он был неестественно холоден и бесчувствен. С точки зрения генетики это был ее родной сын, но в нем не было того тепла и беззаботности, которые она помнила в себе. Часто перед сном она раздумывала о том, не могло ли искусственное зачатие как-то заморозить его эмоции. Она знала, что это смешно, но все равно продолжала возвращаться к этой мысли.

Очнувшись от раздумий. Маша крикнула мужу:

– Виктор-младший вернулся.

Виктор, сидя в гостиной перед потрескивающим в камине огнем, просматривал журналы. Он что-то пробормотал и снова углубился в чтение.

Задняя дверь хлопнула, возвестив о приходе Виктора-младшего. Маша слышала, как он снимает пальто и ботинки в прихожей. Через минуту он появился в дверях кухни. Красивый мальчик, пяти футов ростом, немного великоват для десятилетнего. Его светлые золотистые волосы так и не потемнели, как когда-то у Маши, лицом он по-прежнему походил на ангела. Как и при рождении, наиболее заметными на лице были его ледяные голубые глаза. Они выдавали, что этот херувим значительно мудрее, чем бывают дети в его возрасте.

– Так, молодой человек, – сказала Маша с напускной строгостью. – Вы прекрасно знаете, что вам не разрешается кататься на велосипеде, когда на улице темно.

– Но еще не темно, – попытался защититься Виктор-младший, поначалу не догадавшись, что Маша шутит. У него был чистый высокий голос. – Я был у Ричи, – добавил он. Поставив сумки на пол, он подошел к раковине.

– Отлично. – Маша была явно довольна. – Почему ты не позвонил? Ты мог бы оставаться там, сколько хотел, а я бы пришла за тобой.

– Я все равно уже собирался уходить, – ответил Виктор-младший, хватая и с хрустом надкусывая морковку, которую Маша только что почистила.

Обняв сына, Маша почувствовала силу его молодого гибкого тела.

– Поскольку тебе не надо ходить в школу на этой неделе, я думала, тебе приятно будет побыть у Ричи и повеселиться там.

– Не, – буркнул мальчик, вывинчиваясь из маминых объятий.